Иоганнес Бехер - Стихотворения. Прощание. Трижды содрогнувшаяся земля

Отец вполне одобрил мое вступление в водный ферейн.

— В твоем возрасте полезно заниматься спортом, — сказал он, — спорт отвлекает от всяких глупостей, которые лезут в голову.

Наш «Мюнхенский ферейн» (форма: белые трусы с голубой звездой) с презрением относился к «Мужскому водному ферейну» (форма: черные трусы с желтой каемкой), тренировавшемуся в бассейне Народных бань.

Не прошло и месяца, как я был выбран капитаном команды подростков. Жизнь ферейна целиком захватила меня. Чтобы стать первоклассным пловцом, мне мало было общих тренировок, и я начал упражняться ежедневно под непосредственным руководством нашего тренера, господина Штерна.

То была эпоха рекордов. Я получал газету «Пловец» — орган Союза немецких пловцов, — и запомнил результаты всех германских состязаний. Я мог наизусть перечислить все рекорды с точностью до одной пятой секунды. Так, на состязаниях в Каннштатте Шнеефогель (команда «Нептун») улучшил все-германский рекорд по заплыву на сто метров на две пятых секунды; чемпиону Германии на длинные дистанции Раушу (команда «Посейдон», Берлин) при заплыве на сто пятьдесят метров удалось улучшить свой собственный рекорд на три пятых секунды, а в Бреславле при заплыве брассом на короткую дистанцию пятнадцатилетний пловец (команда «Глейвицкого клуба любителей водного спорта») перекрыл мировой рекорд на целых четыре пятых секунды; на гамбургских окружных состязаниях по плаванию на спине Шилле («Ферейн водного спорта», Каннштатт) вторично завоевал звание чемпиона, а команда «Эллада» (Магдебург), как и в прошлый раз, заняла первое место в плаванье на дистанцию свыше трехсот метров вольным стилем; «Франкфуртский клуб пловцов» обладал лучшей командой по водному поло; «Вена» (Австрия) послала в лице Вернера Шеффа на южногерманские состязания своего чемпиона, и он, взяв с самого начала замечательный темп, опередил наших лучших пловцов на несколько корпусов в заплыве на самую длинную дистанцию — пять тысяч метров.

Я готовился к юношеским состязаниям на дистанцию в сто и в полторы тысячи метров.

Когда наш тренер господин Штерн становился со своим хронометром у края бассейна и подавал команду: «Внимание, марш!», а я, хорошо отработанным рывком оттолкнувшись от упора, штопором ввинчивался в мелкую воду бассейна, — тогда мне казалось, что по водной дорожке меня неудержимо мчит могучая сила, во власть которой я добровольно отдался. Вскоре я уже был уверен, что рожден единственно для того, чтобы стать чемпионом по плаванию.

Споры между нами возникали теперь реже. Мы носили маску взрослости и напускали на себя полное равнодушие. По-прежнему ходили в школу втроем- Фек, Фрейшлаг и я, — как неразлучная тройка лошадей, которую нельзя разделить и которая тащит за собой нечто невидимое — не прошлое ли?

Много наших школьников примкнуло к спортивным ферейнам, большая часть из них вошла в «Мужской гимнастический ферейн» или в гимнастический ферейн «Ян». Фек состоял в хоккей-клубе «Бавария», Фрейшлаг — в футбольной команде «Удалец». Только Левенштейн был по-прежнему верен своим туристским прогулкам с Неффом и Штребелем, тогда как оба графа с одинаковым пренебрежением относились и к спорту и к туризму и вместе с бароном фон Пфеттеном продолжали держаться особняком. В школе, на переменах, и по дороге домой мы щеголяли друг перед другом своими успехами и все вместе бахвалились перед «книжными червями», что книг мы не читаем, в театры не ходим, это, мол, бабье дело, юным немцам оно не к лицу…

И вот наступил день юбилея «Мюнхенского ферейна», мой день, — я участвовал в молодежном заплыве на короткую и длинную дистанции.

Луизенбадский бассейн до самой крыши украсили гирляндами бело-голубых флажков.

Первый председатель ферейна проводил в почетную ложу принца Альфонса, улыбка которого на этот раз выражала особую благосклонность.

Инженер Гейзов от имени «Всегерманского союза пловцов» произнес торжественную речь и закончил ее троекратным «гип-гип-ура!».

Было торжественно, как в церкви, когда гремит орган, или как на параде. Стоя со своей командой в строю, я чувствовал себя призванным совершить неслыханные подвиги, я жаждал взвалить на себя любые трудности, принести любые жертвы, показать себя героем.

После спортивного марша названо было шесть имен участников молодежного заплыва, в том числе и мое. Щеголяя выправкой, напружинив мускулы, мы двинулись к старту.

Едва раздалась команда «марш», как я, метнув взгляд в сторону почетной ложи и улыбающегося принца Альфонса, прыгнул в бассейн, до пояса вынырнул из воды при повороте и, подхлестываемой криками зрителей, повскакавших с мест, под возгласы «браво» и «ура» громко ударил в гонг у финиша. Я победил с преимуществом в четыре пятых секунды. Когда я снова взобрался на трамплин и раскланялся, принц Альфонс из своей почетной ложи поощрительной улыбкой дал сигнал к бурной овации. Аплодировал отец, увлекая за собой бабушку, маму и Христину, поневоле хлопали Фек и Фрейшлаг, и мне хотелось думать, что где-то в публике фрейлейн Клерхен, Ксавер, Мопс и Гартингер разделяют общее ликование.