Сергей Киреев - Люди идут по дороге

А ещё, говорят, самый главный и важный —
Тот, кто рулит пакетами ценных бумаг,
Я и буду рулить этой хренью бумажной!
Есть, кому подсказать, где какой сделать шаг!»

И вот он, суд. Танюха выступает:
«Я сразу общий тренд хочу задать:
Про то, что я такая уж тупая,
Ошибкой будет с ходу утверждать!

Мой бывший – что ответчик, вон, который,
Меня в далёкой жизни где-то там
Ещё в России с целью кругозора
Возил по историческим местам!

Я там в столовке кашей отравилась,
Мне ветер из причёски вырвал прядь,
Меня там мог сразить простудный вирус,
И вредный клещ вполне бы мог сожрать!

А здесь он композитора Вивальди
На арфе мне сыграть гостям не дал.
Я в полутьме, на мраморной веранде
В экстаз бы их вводила и в астрал!

Вот так, глядишь, судьба б миллиардера
Мне б за труды в награду и дала,
А дальше, побери его холера, —
Наследство, виллы, яхты, все дела!»

Уже от смеха публика давилась —
Зеваки на галёрке, на задах,
И, кажется, заметно удивилась
Судья – седая тётечка в годах.

Я много лет спустя из Википедии узнал,
Что дед её копал на Крайнем Севере канал —
У нас, а точно где – никто не знает,
А бабка с войском Врангеля покинула страну
В двадцатом, гимназисткой, и поныне, ну и ну,
Жива и мемуары сочиняет!

Вот она ещё раз вскользь на Таньку взглянула,
Мол, забудь я тот факт хоть на пару минут,
Что бабуля моя тоже к нам драпанула,
Я б сказала вам всем: «Понаехали тут!»

Месяц в небе блестел, словно сабля без ножен,
За окном догорал над рекою закат,
Я смотрел на судью – как-то был растревожен,
Полз по швам понятийный её аппарат.

«Сволочь! Гад! – продолжала солировать Танька, —
Он влетел метеором на мой небосклон,
Сквозанул напрямик наподобие танка!
Это я метеор! Я главнее, чем он!

Да, была у нас крепкая смычка и связка, —
Словно клюв и крыло, словно молот и серп,
Были мы заодно, но закончилась сказка, —
Пусть ответит, подлец, за моральный ущерб!»

Ну, что тут скажешь? Ничего не скажешь —
Тяжёлый случай. Клиника. Кошмар.
И ничего тут против не докажешь,
И не подточит нос любой комар.

Я смелый был в тот миг, лихой, рисковый, —
Я в пабе-то отметился с утра, —
«Прошу Вас, Ваша честь, имею слово!
У Вас тут хрень и полная мура!»

Меня как будто ветром с ног сбивает.
Стою, волнуюсь, колотун внутри.
Мне дали слово, чудеса бывают:
«Ну что? Назвался груздем – говори!»

И я сказал, что честь всего дороже,
Что без любви нам, русским, свет не мил,
И что в России сразу бьют по роже
Тому, кто про понятия забыл.

Судьба нас дома месит, словно глину,
И даже поднимает на ножи,
Но если ты уж родину покинул,
Держи, как говорится, хрен во ржи!

«Россию не позорь! Да-да, Танюха,
Покровку, Патриаршие Пруды —
Чего ты здесь жужжишь-то, словно муха,
Виляешь, как червяк, туды-сюды!

Женёк, я это знаю, благородный человек,
Он полюбовно выпишет тебе нормальный чек,
Ну, и кончай высасывать из пальца
Проблемы, где их нет!» Я целый зал заворожил
Рассказом, как Женёк Танюхе голову вскружил,
Историей про наш пикник, про зайца.

«Господа, – я сказал, так не честно, ей-Богу,
На корню, сколько Танька теперь ни злословь,
Память, жизнь убивать, как таблеткой изжогу,
Всё за бабки продать – и мечты, и любовь!

Да, ей Женька какое-то там пианино
Подарил вместо арфы. Не спорю. Косяк.
И чего – расстрелять его, сукина сына?
Потопить его на хрен, как крейсер «Варяг»?

«Тут другие дела, – мне шестёрка ответил, —
Их уже развели, мол, уймись, идиот!»
«Не-не-не! – я сказал, – тут дела ровно эти —
То, что Танька за бабки любовь продаёт!

Пусть я лохом кажусь, потому как не местный,
Но продажа любви – это полная жесть.
Так с любовью нельзя, Ваша честь, так не честно!
Тут уж выбор стоит – честь Вы или не честь!»

И вот – вердикт. У Таньки даже челюсть
Едва не отвалилась: ну, дела!
Ей от активов Женьки – только четверть.
Она, признаться, бо́ льшего ждала.

Он вертится волчком: «Утрись, дурёха!»
Его всего от радости трясёт:
Три четверти – совсем не так уж плохо,
Он опасался, что отнимут всё!