Между 1850 и 1856
Подумаешь: к чему все эти бури –
Гроза страстей? Мне так легко с тех пор,
Как на тебя упал мой бедный взор
И плавать стал очей твоих в лазури.
Мне кажется – я так тебя люблю,
Так хорошо мне было бы с тобою,
Так по себе, что я с моей судьбою
Поладил бы, и на душу мою
Сошла бы та спокойная отрада,
То тихое довольство добрых душ,
Которого не трогай, не нарушь –
И ничего уж более не надо!
Между 1850 и 1856
Я знаю, – томлюсь я напрасно,
Я знаю, – люблю я бесплодно,
Ее равнодушье мне ясно,
Ей сердце мое – неугодно.
Я нежные песни слагаю,
А ей и внимать недосужно,
Ей, всеми любимой, я знаю,
Мое поклоненье не нужно.
Решенье судьбы неизменно.
Не так же ль средь жизненной битвы
Мы молимся небу смиренно, –
А нужны ли небу молитвы?
Над нашею бренностью гибкой,
Клонящейся долу послушно,
Стоит оно с вечной улыбкой
И смотрит на нас равнодушно, –
И, видя, как смертный склоняет
Главу свою, трепетный, бледный,
Оно неподвижно сияет,
И смотрит, и думает: «Бедный!»
И мыслю я, пронят глубоко
Сознаньем, что небо бесстрастно:
Не тем ли оно и высоко?
Не тем ли оно и прекрасно?
Между 1850 и 1856
Еще недавно мы знакомы,
Но я уж должен вам сказать,
Что вы усвоили приемы,
Чем можно сердце потерзать;
Вы вникли в милое искусство
Пощекотать больное чувство,
Чтоб после, под его огнем,
Свои фантазии на нем
С прегармоническим расчетом
Так ловко, верно, как по нотам,
Слегка разыгрывать, смеясь, –
Везде вам музыка далась!
Вы проходили эту гамму, –
И, с страшной злостью вас любя,
В угоду вам, я сам себя
Готов поднять на эпиграмму.
Сквозь грани радужные призм
Смотреть уж поздно мне, конечно,
Да, сознаюсь чистосердечно:
Мои мечты – анахронизм.
О, смейтесь, смейтесь смехом явным!
Не правда ль – чувство так смешно?
Ему всегда иль быть забавным,
Иль жалким в мире суждено.
Простите! Я вернусь к рассудку…
Когда ж мы встретимся опять, –
Мы обратим всё это в шутку
И будем вместе хохотать.
Между 1850 и 1856
Сновидение (написано после посещения гостиниц)
Мне виделся сон – упоительный сон.
Мне снилось: из пыли враждебной
Чрез море и сушу я был унесен
И замок предстал мне волшебный.
Красиво смотрел он с своей высоты
На прелесть природы окрестной;
Лаская, его обнимали цветы
При блеске лазури небесной.
В фонтанах, в каскадах, под солнца лучом
Вода говорливо резвилась,
То била из грота студеным ключом,
То озером светлым ложилась, –
И птичка, взлетая, веселую трель
В пространстве небес выводила,
А в водном потоке играла форель
И стерлядь степенно ходила.
Роскошные виды со всех там сторон
Являлись несытому зренью,
Приветно кивали и ясень и клен
Ветвями с отрадною тенью.
Разумный владелец всё сам насадил,
Сам доброй рукою посеял,
И каждый иссохший сучок отделил,
И свежую ветку взлелеял, –
И с нежной заботой ходил он окрест,
Призыву хозяйства послушно,
И чудные виды пленительных мест
Указывал гостю радушно.
Всё было прекрасно! Но лучше всего,
Что там озаряла денница,
И лучше всех видов и замка того
Была того замка царица.
Живой, христианской, святой теплоты
Являлось в очах ее много,
И кроткого лика сияли черты
Глубокою верою в бога,
И ясно ее выражало чело
Дел добрых прекрасную повесть,
И сердцу при ней становилось тепло,
Целилась молитвою совесть.
Исчезнул мелькнувший мне сладостный сон,
Но сердце его сохранило, –
И думаю: «Более! как ясен был он!
Да, полно, во сне ль это было?»
Между 1850 и 1856
Стянут цепию железной,
Кто с бессмертьем на челе
Над разинутою бездной
Пригвожден к крутой скале?
То Юпитером казнимый
С похитительного дня –
Прометей неукротимый,
Тать небесного огня!
Цепь из кузницы Вулкана
В члены мощного титана
Вгрызлась, резкое кольцо
Сводит выгнутые руки,
С выраженьем гордой муки
Опрокинуто лицо;
Тело сдавленное ноет
Под железной полосой,
Горный ветер дерзко роет
Кудри, взмытые росой;
И страдальца вид ужасен,
Он в томленье изнемог,
Но и в муке он прекрасен,
И в оковах – всё он бог!
Всё он твердо к небу взводит
Силу взора своего,
И стенанья не исходит
Из поблеклых уст его.
Вдруг – откуда так приветно
Что-то веет? – Чуть заметно
Крыл движенье, легкий шум,
Уст незримых легкий шепот
Прерывает тайный ропот
Прометея мрачных дум.
Это – группа нимф воздушных,
Сердца голосу послушных
Дев лазурной стороны,
Из пределов жизни сладкой
В область дольних мук украдкой
– Низлетела с вышины, –
И страдалец легче дышит,
Взор отрадою горит.
«Успокойся! – вдруг он слышит,
Точно воздух говорит. –
Успокойся – и смиреньем
Гнев Юпитера смири!
Бедный узник! Говори,
Поделись твоим мученьем
С нами, вольными, – за что
Ты наказан, как никто
Из бессмертных не наказан?
Ты узлом железным связан
И прикован на земле
К этой сумрачной скале».
Читать дальше