Александр Матвеев - «Касалась Муза щёк моих…»

Кто теперь он, дальний друг?

Тот, кого ты редко видишь,

Никогда не забываешь,

На цыганском иль на идиш

Он от роду говорит,

Но ты друга понимаешь,

За него душа болит?

Он за тридевять земель,

Ты с ним в радости и в горе;

В жаркий день или в метель

Мчишься, с другом чтоб поспорить,

Если нужно, поддержать

Или вместе помолчать.

Юбилей дружбы

Я верю в дружбу,

Свято в дружбу верю,

Но о таком и не мечталось,

Чтоб в мир прекрасный

Вдруг открыла двери

Сама бурятская богиня, –

Глаза, улыбка, взгляд-загадка…

И фантазийная причёска…

В греховных мыслях беспорядки,

Ни в чём я больше не повинен,

Хотя я сам себе не верю.

…Свободный вечер, чай зелёный,

В руках фужер, бутылка черри;

Байкал – замёрзший, мир – студёный,

Но как тепло! – я в дружбу верю.

Два брата

(притча)

Поссорились, случилось так, два брата,

И поводом для ссоры стал пустяк:

«Земля имеет чёткий вид квадрата», –

Сказал с апломбом младший брат,

А старший тихо молвил: «Нет, не так!

Известно всем, что круглая Земля!

И Землю круглой сотворил нам Бог».

Но младший брат в злобе не унимался,

На старшего ругался и плевался…

А тот за младшего в душе молился

И неразумного забыть не мог.

Как жаль, что мать навек ушла,

Теперь не может братьев примирить.

Откуда в младшем столько зла? -

Ведь мать родная праведно жила.

Как часто неразумными бываем,

Свою любовь словами убиваем.

Я собирал по склонам горным

Очёсы шерсти коз пугливых…

Был мир открытым, непритворным,

Речей не слыхивал глумливых.

В огнистой яркости скафандре

По вечерам в мою пещеру

Вползала тихо саламандра,

Я звал её богиней Герой.

С Небес слетали счастья искры,

И собирали их оливы;

А по утрам туман лучистый

Клубился в скалах молчаливо.

Средь певчих птиц обрёл свободу

И с небом чистым породнился;

Встречал в молитве я восходы,

Как будто заново родился.

И дух высокий, благородный

Сошёл с Небес, меня касаясь…

В лодке

Во весь рост стою я в лодке

И гоню её веслом.

Дама хлещет море плёткой,

Скучный мир горит огнём.

Дама волны подчиняет,

Разгоняет облака.

Полыхает, полыхает

Страсти бешеной река.

Мы вдвоём сильнее шторма,

Выше неба мы вдвоём;

Ненавидим слово «норма»,

Без приличий мы живём.

Все законы попираем;

Ветры, молнию и гром

Укрощаем, усмиряем,

Если в лодке мы вдвоём.

На воде, на чистой глади

Наша лодочка стоит.

Морю с лодочкой не сладить,

Если в сердце страсть не спит.

В аэропорту

Обычный шум, многоголосье…

Зовут кого-то на посадку,

К отлёту кто-то опоздал…

Играют дети лихо в прятки

(И я когда-то так играл).

Твой самолёт не прилетает,

А моего – не существует…

На всех и вся я тихо злюсь

И, поминая чёрта всуе,

Коплю в душе обиду-грусть.

Чужие дети улетели, –

Всё в жизни просто и непросто

(Меня никто нигде не ждёт).

Обида в сердце жалит остро, –

Чужой здесь только я один.

Возьму билет на дальний остров,

На близкий сердцу Сахалин.

Дама с портрета

(по мотивам картины Тициана «Девушка в меховой накидке»)

Кто эта дама, что с портрета

Открытым взглядом сквозь столетья

Меня пронзает и тревожит?

Глаза сродни оливам тёмным,

И спорит ум в них с красотою…

Смотрю, шепчу: «Великий Боже,

Кому сподобилось когда-то

Стоять так просто с дамой рядом

И сей портрет с неё писать?»

Как идеальны, гармоничны

Черты лица… В них скромность дышит,

И благородство отражает;

Я в мыслях к даме обращаюсь

На языке мне незнакомом…

О Боже! Дама отвечает.

Хоть нежных слов не понимаю,

Но радость душу наполняет, –

Зачем мне что-то понимать?

Прощаюсь с дамой на портрете,

Вхожу в больничную палату,

Душой и сердцем улыбаясь.

И свет, и веру, и надежду,

О, как бы мне не потерять?!

Подкоп

Вдруг посреди старинного села,

Где жили люди сотни лет,

Граница почему-то пролегла.

И всё! Прохода людям нет.

Колючками ощерился забор, –

Соседей добрых разделил…

«Беда! Нелепица! Полнейший вздор!» –

Дед Опанас судьбу корил.

Живут за тем забором дочь и зять,

И собутыльник деда сват…

Хоть караул кричи, – ни дать ни взять,

Ведь стало бранным слово «брат».

Ну, как всё малым внукам объяснить