Евгений Журавлев - Не знаю, как её назвать

Не ты, и прошлые не те.

21.02.

Конца не видя и начала,

Я ничего не обещал,

Ты ничего не обещала.

Пока любили сообща,

Почти не пили и не ели.

Лишь занимались натощак

Любовью в собственной постели.

Пока любили сообща,

Делили радости и беды.

Остыли. Только о вещах

И о деньгах ведём беседы.

Я ничего не обещал.

Ты ничего не обещала.

Держала нас любовь в клещах,

Но удержать – не удержала.

22.02.

И если ночью ты разбудишь,

Урок скажу, не ошибусь;

И мною ты довольна будешь.

Я слишком часто повторял

И так устал от повторений,

Что стал искать свой идеал

Среди других земных творений.

Мне люди были не указ,

И с помощью своей указки

Я рисовал для женских глаз

Волшебные земные сказки.

Писал я ясно на доске

Для тех, кто увлечённо слушал;

У остальных, кто жил в тоске,

От слов любви светлело в душах.

Всего в любви я знать не мог,

А знал я больше, чем Овидий.

Но ты пришла – мой педагог;

Я неучем себя увидел.

22.02.

У каждого свой собственный e-mail.

Ты старые конверты с рядом чисел

И штампов разложила на столе.

Тебя в тех письмах призраки окружат,

Ты станешь зорко в прошлое глядеть;

И не узнаешь собственного мужа,

Своих родных. Но слова не стереть.

Увидишь как дрожат и скачут строки,

Как путаются мысли и слова,

Как просишь ты из областей далёких

Тебя через моря поцеловать.

Ты вспомнишь все измены и все ссоры,

Узнаешь их по дрожи синих букв;

Начнёшь ты с нашим прошлым разговоры,

Не выпуская жёлтый лист из рук.

Прочтёшь все письма прошлого столетья,

Забыв открыть коробку дорогих конфет…

А наши чувства, что сильнее смерти,

В почтовый не вмещаются конверт.

23.02.

Тянул ты на себя во сне;

Тепла, казалось, было мало

В его холодной белизне.

Исполнилось вам восемнадцать.

Призвали в армию; и треть

Вас не умела целоваться,

Но всех поцеловала смерть.

Одели в серые шинели,

Обули ноги в сапоги,

И убедить вас всех сумели

В том, что кругом ваши враги.

Вы во врагов своих стреляли,

Без устали бомбили, жгли.

А где-то девушки вас ждали,

Перегорая, как угли.

Им приходили похоронки…

Быстрей, заметнее других

Старели юные девчонки,

Считая, что кругом враги.

А у врагов седели жёны,

И было множество невест…

И также ждали напряжённо

О будущей победе весть.

Те, кто вернулись, всё стреляли.

Остановиться не могли.

Вам снилась кровь на одеяле,

А одеяло с полземли.

И рвали это одеяло

На крошечные лоскуты.

Земли кому-то не хватало,

А умирал за это Ты.

26.02.

И, бывало, кричал, просыпаясь от ужаса;

И кормила меня мать своим молоком,

От него голова до сих пор моя кружится.

Много было в груди у неё молока

И в дневные часы, и в часы полуночные.

С наслаждением я свои губы макал

В бесконечно текущие реки молочные.

Было что-то волшебное в том молоке.

Молоко было вкусное, сладкое, белое.

Прибавляло оно мощь и силу руке,

И растило во мне сердце тёплое, смелое.

Не пресытился я тем грудным молоком,

И мечтал я о нём ненасытной утробою

Оттого целовал соски женщин тайком,

Каждый раз из груди его высосать пробуя.

Материнского свежего молока

Я мечтал у любимых мной женщин попробовать.

Осторожно касался губами соска,

И бросало их в жар от касания робкого,

01.03.

Врачи не знали, даже мать.

Родился я, и вся больница

Со мной отца решила ждать.

И мать ждала, и все медсёстры,

Даже дежурный акушер;

И ожиданье болью острой

У всех ворочалось в душе.

Всю ночь в роддоме кто-то топал,

И кто-то тихо звал врача;

И веткою о стёкла тополь

Всю ночь настойчиво стучал.

Я плохо спал: привык к пустышке.

Я слышал как стучал в стекло

Не тополь, не шалун-мальчишка,

А мой отец дождю назло.

4.03.

Морщиниста и мне не нужно,

Чтоб приходила ты сюда

Свою показывать наружность.

Без поцелуев высох рот,

И улыбаешься ты криво;

А было (не припомню год)..,

Безумно ты была красива.

Обиделась и не пришла,

Была как в юности послушна.

Душа твоя вовсю цвела,