«Пишет письма из многоточий…»
Пишет письма из многоточий:
Ненавижу тебя… и скучаю…
Ты единственный был, но впрочем,
это мало что означает…
У меня никаких иллюзий…
никаких – может быть, завтра…
Значит, ходики тянет грузик…
Каждый день – «Тошнота» Сартра.
Все усилилось, стало резким…
Мысли – рота солдат на марше.
В сердце крюк рыболовный. Леской
чувства путаются… Что дальше?
Я не бросила холст и кисти…
Я рисую, но что толку?..
Все картины – глаза лисьи
и ухмылка серого волка…
Снится, как ты приходишь хмурый…
Я босая тебя встречаю…
Вся, как есть, безнадежная дура…
Ненавижу тебя… и прощаю…
«Дорисуешь в альбом скетч…»
Дорисуешь в альбом скетч,
я допью наконец скотч,
чтобы рядом с тобой лечь
и с рассветом начать ночь.
Мы лежим, не идет сон.
Слишком много вокруг стен,
и они издают звон —
тихий отзвук чужих сцен,
отголоски чужих драм.
Так, наверное, пал Рим.
Так, наверное, сжег храм
Герострат. И календари
не поведают кто спасен.
Не имеет смысла смотреть.
Под глухой колокольный стон,
к нам в квартиру войдет смерть.
«Пришел и сказал: «Возьми…»
Пришел и сказал: «Возьми,
вот сердце в ладони, Ольга.
Я ждал от восьми до восьми,
но не пожалел нисколько.
Я, как часовой на посту,
которого все забыли.
Я – старый разбитый стул,
сколочен из грязи и пыли.
Я – лодка с пробитым дном,
останусь на вечном приколе.
Я – тысяча дел «на потом».
Я – летнее солнце в школе.
Но сердце дарю. Бери
и делай, что хочешь, Ольга.
Оно может путать ритм,
но не соврет. Нисколько.
То ли жара
днем,
то ли ледник чувств,
Люди войдут
в дом
и позвонят врачу.
Надо помочь,
Док.
Парень сошёл с ума —
после обеда
лег,
пробормотав: «Зима
скоро придет,
с ней
ввалится в город Тьма,
пьяный солдат
Снег
будет за ней хромать;
чтобы забрать
свет,
чтобы разбить сердца.
Шансов почти
нет —
это начало конца.»
Врач отвечал
им:
«Я не смогу помочь.
Я же мертвец
внутри
вижу во всем ночь.
Если у вас
есть
чувства живых людей,
Что вы забыли
здесь,
в городе мертвых дней?»
«Двери открыты, но нет никого, кто придет…»
Двери открыты, но нет никого, кто придет.
Нет ничего, что могло бы спасти этот вечер.
Жизнь предъявляет с презрением гамбургский счет —
список на мятой салфетке; и он бесконечен.
В нем затерялось так много хороших имен,
тех, что приходят на ум по ночам и по пьяни.
тех, кто в финале, наверное, будет спасен,
тех, кто достоин судить, но, в итоге, не станет.
Здесь, у окна, мы сидим и негромко поем,
и с хрипотцой подбираем тяжелые ноты
песни, которую нужно петь только вдвоем,
с гордостью стоя на самом краю эшафота.
«Тоска по счастью навалилась в темноте…»
Тоска по счастью навалилась в темноте
под мерный стук купейного вагона,
когда он слушал ритм заворожённо
и вспоминал, как водится, не тех.
Девчонку с выпускного – каблуки,
испачканные грязью, пьяный шёпот,
глаза безумные и первый взрослый опыт
у мелкой заболоченной реки.
Он вспомнил ту, которая всегда
гнала его, увидев у порога;
Сломавшую судьбу и веру в бога;
И ту, что собирала чемодан.
Не вспомнил только ту, что до утра
волнуется бессонно на девятом,
которой хватит полуслова, полувзгляда,
чтобы пойти за ним, не думая, на край.
А он лежал и думал: «Как же так?
Мы вспоминаем тех, кто недоступен
и любим равнодушных. В этом клубе
бывали все – простой жестокий факт.»
«Параллельным прямым на плоскости…»
Параллельным прямым на плоскости
пересечься нельзя – аксиома.
Но тебя не волнуют тонкости
геометрии. По-любому
мы сойдемся в пространстве и времени.
В перспективе, но не в бесконечности.
И останется пульсом в темени
ощущение безупречности.
Если верить слепой математике,
мы с тобою почти безнадежны.
Ну а если откинуть прагматику, —
все случается. Все возможно.
Я выдумал небо.
Я выдумал нам облака.
Ложись со мной рядом в траву
И бери мою руку.
Мы будем лежать
И мечтать,
Составлять из них пары, пока
Вокруг не погаснут огни,
Не затихнут все звуки.
Я выдумал звезды.
Я выдумал даже луну.
Полезли на крышу
Оттуда их видно получше.
Я должен тебе показать непременно
Одну,
Которую выдумал первой.
Садись и послушай.
Здесь май зазвучал так похоже
На южную ночь.
Сирень зацвела в удивлении,
В воздухе – лето.
Мы вместе придумаем мир,
Ты мне сможешь помочь.
Осталась лишь пара мазков
золотистого цвета.
Читать дальше