Олег Вулф - Из книги стихов, эссе и рассказов 'Переселенцы'

"О Господи! Что есть праведная жизнь как не тавтология", усмехнулся Эмиль. "В этом мире все равно не дадут хорошо выпить и далеко уйти. Кроме того, я не люблю ни Пушкина, ни Еминеску. И меня мутит от людей, которые их от меня защищают. Каждая литературная средняя школа полна онанистов, специализирующихся на защите "девочек" от "грубости".

"Ну, я пригласил вас не за этим. Пригласил пересечь океан, профессор. А университет уже потом оплатил вам дорогу как нанятому лицу. Был ли у нас с вами выбор? Есть ли вообще выбор? Франция? Старая эта содержанка, соглядатай-консьержка, вдовствующая лукаво? Каждый второй, путающий писателя с шоколадом-фондан?** Что, скажите, за двадцать лет вы получили от Франции из того, что было в вашей Молдавии воздухом, свободой, родиной, счастьем, Уранией, тоской наконец? И вы, и Фондан, и Чоран, Элиаде, Тцара, Нойка***? Разве сплин, хандра это тоска? Или все это от начала до конца не выдумано литературными лавочниками? По любому из них, особенно со спины, определишь, сколько его пиджак провисел на стене в номере какого-нибудь отеля пустых сердец!"

"Вы много выпили сегодня, Бенджамен".

"Неужели вас так надули, профессор?"

"Все это зловещий мильпардон", проговорил Эмиль и вдруг захохотал в голос. "Это все седой воды Париж!".

"Неужели же, Эмиль, все вы на это клюнули? Что вы смеетесь! Да перестаньте же кривляться, наконец! Эмиль!"

Бенджамин замолчал, остолбенело уставившись на бьющегося в мучительных конвульсиях собеседника. Спазмы беззвучного хохота согнули того, как это бывает при неудержимой рвоте, пока приступ, сопровождаемый иканием, хрипом, свистами, подвываниями и стонами, не отпустил его так же неожиданно, как начался. Тяжело дыша, он тупо смотрел на Бенджамена.

"Что с вами?" - тихо спросил тот.

"Мне скучно, бес".

"Что?"

"Господи! Знаете, что самое грустное в выпивке?"

"Ее отсутствие".

"Что и она наскучивает", сказал Эмиль.

-------------------

* Лк(12:24)

** Бенджамен Фондан (Беньямин Векслер) - французский писатель, выходец из Румынии. Был предан консьержкой гитлеровцам, погиб в Освенциме. Фамилия-псевдоним означает шоколадное кушанье у французов.

*** Эмиль Чоран французский философ, выходец из Румынии.

Мирча Элиаде французский философ, выходец из Румынии.

Тристан Тцара французский поэт, выходец из Румынии.

Дину Нойка французский философ, выходец из Румынии.

КАНТОНИСТ

Среди этнических северян образованными евреями традиционно являются крепкие русские трезвенницы из Смородинска. Женщины из Смородинска не мыслят себя без ревнивой заботы о ближнем, читают грустные слова и никогда не наступят на больную собаку.

Но даже и они, эти достойные женщины, не любят философов. А это значит, что философов, скорее всего, никто не любит.

Конечно, их никто не видел. Просто, рано или поздно, за неимением "Делового Заозерья", обнаруживается позавчерашня "Вечерняя Мысль", где, вместо объявлений о продаже недвижимости, выделено что-то вроде: "Создаю, усовершенствую мифологемы. Проверяю оправданность жертвы с гарантией воздаяния в последующих поколениях. Опрокидываю историю в будущее".

Понятно, думал Кантонист, почему производится и потребляется массовая культура. Единственно благодаря всеобщему омерзению, вызываемому чужим любомудрием, жизненная проза от первого лица напоминает заговор торжествующего соглядатая, и только будучи писана от третьего, становится доносом.

Врагов приобрести не просто, размышлял Кантонист. Если ты беден, у тебя нет друзей. Обладая деньгами, ты окружен недругами. Лишь будучи весьма богат, ты живешь среди врагов.

Философу эти категории недоступны. Самое большее, на что он способен, это заявить, что известное, будучи упомянуто дважды, на третий день умирает. Что зрелость есть пакет компромиссов, тогда как цивилиция - не что иное как стол переговоров человечества по достижению этих компромиссов с небытием. Особенность творческой манеры, с его точки зрения - всего лишь правда отсутствия подражания другому стилю, а сама истина заключается в том, что никто не знает, что это такое, по каким законам существует, зачем мутирует, как с ней жить, каков ее период полураспада и есть ли она вообще.

Хотя, если вдуматься, философы ни при чем. Во всем, на самом деле, виноваты хирурги. Это они оперируют людскими массами.

Поэтому, отчасти, Кантонист с филателистическим интересом просматривал старые фильмы о платоническом чувстве агронома к доярке, борьбе рационализатора с бюрократом и цеховой солидарности машиностроителей. Искусство звукового (хотя и по-прежнему, в какой-то степени, немого) кино не было попыткой перекричать жизнь, переиграть реальность на ее поле. Правда и честность его состояли в том, что ничего, кроме лжи, оно не содержало.