Анатолий Объедков - Моя Атлантида. Избранное

Во владеньях Врубеля и Блока
Русь живёт невестой синеокой
Или юной сказочной царевной,
Самой обаятельной и верной
Своему призванью и значенью.
Оттого струится в ней свеченье
В уголках спокойных и далёких
И в соборах звучных и высоких,
Где ещё душевные порывы
Благородны, святы и красивы.

Ни души на дороге степной,
Но дрожит добрый конь подо мной,
В нетерпенье грызя удила.
Ярославна! Зачем позвала
Ты меня из глубоких времён?
Точно сбруи серебряный звон
Слышу я. Холодеет рука.
Синь. Россия. Плывут облака.

Под кручей – соминая яма,
Над тучей – орлиная синь.
Куда путь лежит? К солнцу прямо.
Гуртами чернеет полынь.

Сжат воздух до боли, до хруста.
Кто степью, пластаясь, летит,
Срывая ревнивое чувство
У броско раздетых ракит?

Наверное, витязь отважный
Из тех позабытых времён
Вновь явлен, как отблеск вчерашний
То ль стягов, то ль русских знамён.

В степях Азовских – путь к Донцу,
К Святым горам, где монастырь,
Как встарь, внимает чернецу,
Читающему вслух псалтырь.

Возможно, Игорь тем путём
Однажды с войском проходил.
И долго слышал я потом
Великий плач среди могил…

Развеял ветер пыль и прах,
Но путь остался, он – живой.
И в небесах мелькает стяг
Всех тех, кто не пришёл домой.

Молчат курганы и века,
Но память прошлое хранит.
И сквозь тоску издалека
Ко мне бессмертный зов летит.

Во мрак я вглядываюсь долго:
Летят века в дыму, в огне.
Мелькнёт твой лик в тумане волглом,
И станет вновь тревожно мне.

Что значит вещая тревога?
О чём шумит во мгле ковыль?
Никто не скажет. Лишь дорога
Поднимет к смуглым бёдрам пыль.

В ней знак моей судьбы таится,
В ней плоть проглянет, светлый дух.
Заржёт призывно кобылица,
И вечность отзовётся вдруг.

Как всадники, застыли тени
В яругах, балках и кустах,
На купах призрачных растений,
Возросших на былых костях.

– Ты ждёшь меня? – я слышу голос
Как будто бы из-под земли.
Прижат шеломом пышный волос,
В глазах пылают ковыли.

– Вот меч тебе. Держи покрепче,
Тебя обучат им владеть.
Он быстро грусть твою излечит,
Душа обязана лететь.

Она бессмертна, как равнина,
Как звёзды, что видны в ночи.
Уносит жизнь судьбы стремнина,
А не разящие мечи.

Коня подводят мне, и вместе
Мы скачем в зареве огней.
И путь наш долог, неизвестен
В просторах родины моей.

Как предки, чту я свято рубежи
Твоих лесов и праведных степей.
Событья давних лет во мне свежи,
Как будто сам я гнал твоих коней.

Как будто я скакал к твоим лугам,
Рожок играл тревогу, скорый сбор.
И тучи стрел взлетали к облакам,
И звон мечей ломал сосновый бор.

Лишь раз тебя не смог я отстоять.
Ты был в крови, клубился чёрный дым.
И, отбиваясь, отступала рать,
Чтоб вновь вернуться к берегам родным.

Кто я по крови? Русич, славянин,
Ещё течёт кровь скифская во мне.
В крови ковыльный дух твоих равнин
Летит, как встарь, на бешеном коне…

Ты говоришь, что я теперь поэт.
Что ж, поругай. Прости мои грехи.
Я знаю: без тебя пути мне нет.
Вон коршун чертит надо мной круги…

Я слышу, как журчит твоя струя,
Теряясь в заповедной глубине.
В ней растворилась молодость моя.
Но я с тобой, и ты навек во мне.

Гусли славили Бояна,
Замирали и звенели,
Где Донец блестел водою
И туман рождался белый.

И под клики лебедей
Каждый думал неотступно:
Завтра снова в путь-дорогу
К половецким рубежам.

Гасли звёзды, меркли дали,
Рокотали тихо струны
О земле, омытой кровью,
Об уснувшем ковыле.

Кто дремал под волчьей шкурой,
Кто свой меч острил с надеждой,
Кто молился, как язычник,
На червлёный тусклый щит.

На Дунае голос Ярославны,
Что зегзица, кычет поутру.
От стены Путивля красноглавой
Он летит и плачет на ветру: