Моисей Тейф - Песнь о братьях

Того владыки назови мне имя,
Перед которым, скованный как тень,
Ты унижался предками своими,
Гроша не стоя в ярмарочный день.

Кто в дом вошел, не пользуясь ключами
И на хозяев походя плюет?
О царь природы, почему ночами
К тебе в постель бессонница плывет?

Скажи мне, кто твое печалит утро
Командами: не двигаться! не сметь!
И ты глотаешь воздух так, как будто
К тебе любовью воспылала смерть,

И так идешь — как будто лед в ботинке,
И так живешь — как будто лед внутри.
Скажи мне, кто в бескровном поединке
Тебя убил — не раз, не два, не три?..

О, из какого мягонького воска
Тот призрак слеплен! Мнут его и мнут,
А он без артиллерии, без войска
Страну проходит в несколько минут.

Он тает и твердеет где придется —
На крыльях, на колесах, на парах,
На пятках и на цыпочках крадется.
Произнесем же это имя — Страх!

Он вцепился в горло города,
Как немецкая овчарка.
То ли жарко, то ли холодно?
О, как холодно! Как жарко!

Говор, топот ли, овация?
Утро заживо распорото!
Началась эвакуация
Небомбящегося города.

Все, что старо, все, что молодо,
С узелком из дома тянется.
Посреди такого города
Даже птица не останется.

Не война, не отступление,
Не пожарище, не голод.
Это светопреступление
Надвигается на город.

Помнишь? Черный, черный, черный,
Он, как светопреставленье,
Черный, черный, черный, черный
Шел на светопреступленье.

Ты о розовую тучку
Вытри ноги у порога.
Для тебя включу я память
В сеть на двести двадцать вольт.
Файве, Файвеле, послушай:
Ты — герой моей поэмы,
Ты и счастлив и несчастлив,
Потому что этой ночью
Сын родился у тебя.
Потому что этой ночью
Пепел первого ребенка,
Не покинувшего гетто,
Собран был и воскрешен.
Потому что этой ночью
Пела флейта голубая,
И она таки напела
Сто мальчишеских имен.
Потому что светлой болью,
Болью женщины любимой,
Пепел первого ребенка
Собран был и воскрешен.
Так лети вдоль серых улиц,
Чтобы смерть не повторилась,
Чтобы в розовое тельце
Не проникла синева.
Так лети вдоль серых улиц,
Чтоб земля остановилась,
Чтобы дрогнуть не успела
Там, над ними, синева.
Я тебя благословляю.
Я пришел тебя поздравить.
Я кажусь тебе огромным,
Потому что город пуст,
Потому что дверь закрыта —
Ни больницы, ни роддома,
Только вывеска большая,
А за нею — никого.
Я кажусь тебе огромным
Потому, что целый город
Взял и вышел на дорогу
И оставил нас вдвоем.
И тебе оставил вечность,
И оставил мне поэму,
Где играет на пороге
Дождь на флейте голубой.

Сияет день. А город тих,
Как будто все дела закончил.
Ни шума, ни речей людских
Нигде не слышно.
Рыжий пончик
В руке ребенка не зажат.
На улицах не дребезжат
Трамваи.
Школа не привыкла
К такой полдневной тишине.
И только рокот мотоцикла
Морозит кожу на спине.

Под городом смерть пересчитывает минуты,
Передвигая кости на своих костяных счётах.
Горожане ушли в лес. В городе пахнет ветром.
Из ворот горсовета вырывается мотоцикл —
Летит на всех парах!
А смерть на счётах ворожит,
Ее работу сторожит
Огромный пес по кличке Страх,
Противно пахнущая тварь.
И потому фруктовый ларь
Закрыт. И школа — на замке.
И город — в горестной тоске.
Он глух и нем, как будто он
Сегодня всех до одного
Отправил на войну, на фронт,
И все погибнут. Никого
Из тех, кто жил когда-то в нем,
Уже не сыщешь днем с огнем.

Скорей! Туда, где глубь черна,
Где смерть живет мечтой о тризне!
Он знал, минеру суждена
Всего одна ошибка в жизни.
Но эта страсть была сильней,
Чем тяга пьяницы к спиртному,
Но эта страсть была сильней,
Чем Страх, повыгнавший из дому
Сегодня женщин и детей.
Она была сильней и выше
И благородней всех страстей.

Рев мотоцикла…
— Ефим!!!
— Егор!!!
— Ты где пропадаешь? Ну, слава богу.
Едем! Я знал, ты не можешь уйти.
Все-таки это наш собственный город.
Я думаю, нам должно повезти. —
Рев мотоцикла…

Плачь, женщина! Все женщины земные
Родившие детей, печальтесь, плачьте!
Двух сыновей, в любви рожденных вами
Несет навстречу смерти
Мотоцикл.
Родившие детей, печальтесь, плачьте!
Нет ничего светлее этой смерти.
Нет ничего естественнее скорби
Живых по мертвым. Это человечно.
Да будет человечен человек!