Дмитрий Волгин - Авторы XXI века. Ноябрь 2019

У недостойных светлячков
Нет своих огней.
Да только в жизни не теряв,
Не станешь ты сильней!
Восстань из пепла! Путь ищи!
Ведь там кто-то зовёт.
Услышь свой свет, в ответ кричи
И двигайся вперёд!

У недостойных светлячков
Гаснут огоньки.
Им руку помощи подай —
Не увидят той руки.
Но ты – другой! Сильней! Храбрей!
Прекрасна твоя стать.
Пылай! Гори! Ступай! Стремись
Огня достойным стать!

Расскажи мне, папа, о кипящей лаве,
Расскажи про осень, холода зимы,
О моем беспутном и капризном нраве,
О моей надежде в омутах судьбы.
Расскажи мне, папа, об огромном мире,
О большом, прекрасном и таком чужом.
Как мне выжить здесь, раза так четыре?
За один не справлюсь, хоть я молодцом.
А теперь ты знаешь, пьём «полусухое»,
На работу ходим, будто бы живём.
Разбавляем краски. Всё равно пустое,
Каменное сердце мы в себе несём.
Расскажи же, папа, расскажи о мёртвых!
Расскажи про то, что нельзя мне взять.
Расскажи подробно: о любви… Да к чёрту!
К чёрту всё и сразу, ни к чему тут лгать.
Расскажи мне, папа, о кипящей лаве,
Что стекает вниз, чтобы остывать.
Расскажи мне, папа, о земном подвале,
Какого же это просто умирать.

Я родилась в пучине, бездне,
В воде холодной, ледяной.
И для тебя, мой друг, любезный,
Я не смогу вдруг стать иной.

Моё второе имя – море,
Моя стихия – это шторм.
И выношена я во чреве,
Не материнском, а морском.
Не приручить меня, ты знаешь,
Не совладать, не предсказать.
Я дщерь из глины – неземная,
Характер сложен, тверда стать.

Чтоб обуздать сию стихию,
Стихией нужно быть внутри.
Чтоб волны были колдовские,
Туманом обняли, влекли.
Я родилась и стала штормом.
Я родилась назло врагам.
Иду своей волной упорно,
И не молюсь вашим Богам.

Я родилась. И я живая,
Я бурей проживу свой век.
Ни в чем и никогда не каясь,
Оставлю пристань, родной брег.
Лишь я могу понять что в взоре,
Таится в чёрном и пустом.
Моё второе имя – море,
Моя стихия – это шторм.

Ты мой наичистейший кокаин,
Вдыхаю полной грудью, без остатка.
Внутри меня, как красный георгин,
Вновь сердце расцветает сладко.

Внутри меня пейота мескалин.
Стекаю вниз в объятия разврата.
Как странно, что какой-то гражданин,
Явился мне посланником из ада.

Ты мне, как утром чёрный кофеин,
Как для души прекрасная соната.
Повысит томный взгляд серотонин
И красною чертой станет помада.

Ввожу тебя в себя, как героин,
Внимаю я молитвам смрада.
Сейчас ты самый лучший из мужчин,
И опиатов никаких не надо.

Знаешь, мама, осень наступила так внезапно.
Лето умерло с последним лепестком,
Покатилось вниз, окутавшись туманом.
Дни замёрзли и стянулись льдом.

Знаешь, мама, души безнадёжно застывают,
Прозябают, если не даёшь тепла.
Я не кошка, но эта жизнь восьмая,
А финал таков, каким и был всегда.

Звёзды падают, как листья с тонких веток.
Ошибаемся. Никто не виноват.
Знаешь, мама, сколько делала попыток.
Вроде дочь, но для себя солдат.

Здесь зима синоним вечности как будто.
Ветер воет среди тонких стен.
Мне пока не выбраться отсюда.
Знаешь, мама, как хочу я перемен.

Снова осень наступила так внезапно.
На запястьях ниточкою пульс.
Ты же знаешь, я не вернусь обратно.
Лишь вперёд… Но, боже, как боюсь.

И прилетит тьма – чернь могучая на крыльях ночи и беды.
И вновь хандра – печаль ползучая от голода раскроет рты.
Зловоние дымом грудь наполнит, и чрево породит лишь змей.
На шее вить клубки удобней и пить их яд вдвойне вкусней.
Содрать когтями русы волосы, в кулак бы взять и вырвать клок.
Оставить на спине кровь-полосы. Оставить здесь, пусть выйдет срок.
Пускай глаза сомкнутся инеем, а вместо губ будет черта.
Зашейте руки, чтоб едиными держались вместе навсегда.
Пусть тело голое окутает сиреневый, густой туман,
И вена на груди пусть вздутая, взорвётся будто бы фонтан.

Молились Богу и всей свите: пророкам, духам, мертвецам.
Молились… Что же получайте свой тёмный и холодный храм