Любовь Косыхина - Папа, я – ребёнок солнца! Благодарствую за жизнь! Сборник первый

Кажется, меня совсем не стало…
Где-то затерялось «Я» в пространстве.
Для него всегда всё было мало,
А теперь идёт пусть, вечных странствий.
Мне без «Я» на свете много легче,
Выпирало слишком под одеждой.
Выгибало больно грудь и плечи,
Знало всё, слылО только невеждой.
И мечтало «Я» о лжевысотах,
Грезило о славе, теша гордость,
Только на вопрос себе «а кто ты?»,
Отвечая, не имело твёрдость.
Что ты стОишь, «Я» не выпирая?
И являешь ли собою ценность?
Испугалось «Я» и вот сбежало,
Прихватив с собой свою надменность.

Здесь ты совсем не просто так:
Узри свои пути,
И, на пути завидев знак,
Смелей за ним иди.
Доверься Богу и смотри,
Куда Он приведёт.
Ведь только Он пути свои
Нам каждому даёт.

Это было давно-давно,
Уж скулить перестала грудь.
Опустившись на сердца дно,
Чувства замерли, словно муть.
Не тревожь их святой покой —
Улеглись, да не извелись.
И тоски подболотный вой
Тянет песнь свою, словно слизь.
Бередить не спеши, что там,
В этой заводи скисших вод.
Не сложиться, не сбыться «нам»,
Где вода, отмерев, встаёт.

Второй день не даёт покоя —
Сердце ноет, и ноет в груди.
Предвещает мне, может, плохое?
Может, радость сулит впереди?
Щемит так от тоски, и руки
Нету сил распустить, зажав,
Что немеют пальцы, и в муке
Вместо крыл кулаками став.
Что же станет из тех событий,
Что предчувствую всем нутром?
Я вас жду, поскорей входите,
За порог проходите, в дом.

Пока во мне томятся чувства,
Пока жива моя душа,
Пусть строки беззаботно льются,
Великое собой верша.
Пускай мне дастся позволенье
Творить от первого лица —
Не для корысти, во спасенье
Меня и моего чтеца.
Ты наделИ мои творенья,
Пусть будет их услышан смысл,
В минуты упоенья чтеньем
Он на немного станет чист.
И каждый, не найдя приюта
Для сердца в мире, пусть найдёт
За чтением стихов, в минутах,
Когда их смысл познаёт.

Порой бывает – пропадают силы,
И солнцем день не радует совсем,
И личный день становится унылым
Без видимых причин и без проблем.
Порой бывает, правда, без причины —
Накроет вдруг тоски немая тень,
О мысли, как о колкие щетины,
Цепляюсь, натыкаясь каждый день.
И, кажется, ничто не вдохновляет
И не способно к жизни пробудить,
Тогда я Бога тихо умоляю
Вернуть мне вдохновенье, чтобы жить.

Ещё лишь день из сотни тех, что будет.
Немая тень ложится на него.
Что с ним – позор, величие ль пребудет?
Спасёт, не пощадит ли никого?
Ещё лишь день из моей жизни тленной.
Запомнится? Не вспомнится ль совсем?
Он будет весел? Горем омрачённый?
А может, не отметится ничем.

А ты позвони мне, спроси же: «Ну, как дела?»
Отвечу, что всё в порядке – тебя ждала.
Задай же вопрос, задай: «Как ты жила?»,
И я, вздохнув, прошепчу, что чуть жива.
Что дни без тебя – как боль из-под ножа,
Я кровь зажимаю, крепко рукой держа.
И так нестерпим вдруг станет внутри пожар,
А после – задышится легче, тиски разжав.
И хлынет поток реки меж двух держав,
Меж мной и тобой прольётся, струей вбежав —
Под кожу и вены, в запястьях под ритм дрожа.
Сольёмся в одно, единым с тобой кружа.
А ты позвони мне, спроси же: «Ну, как дела?»

Возьму билет, уеду до весны —
Зимы достали злостные морозы,
В моём сознанье замерзают сны,
Стихи, обледенев, ложатся прозой.
Туда уеду, где душе тепло,
Где солнце на закате уплывая,
Отогревая, скажет: «Всё прошло»,
И наконец пойму, что я живая.

Я боялась холодных дней,
И холодных ночей боялась.
Становилась теплее, нежней,
Но от истинных чувств скрывалась…
Я боялась идти сквозь мрак
Без одежды, в надежду веря.
Без гарантий, а значит – за так,
Как лакей, открывая двери.
Я боялась стучаться сама —
Нерешительны руки в тряске,
Потому оставалась одна,
Так нуждаясь в любви и ласке.
Я боялась и, может, боюсь,
Хоть значительны мои силы.
Нет, я честно себе признаюсь:
Мне не грабли страшны, а вилы.