Елена Виноградова - Напевы сердца потайные

Бродит ночь суровая в лабиринтах уличных,
Со злорадством, медленно, обходя подвал,
Где часы последние молодая женщина
Бродит в одиночестве всё из зала в зал.
Дух её взвивается быстрокрылой ласточкой
И летит к любимому через щели стен…
Только цепь тяжёлая. Не расправить крылья ей.
На рассвете ласточку поведут наверх.
Приговор подписан ей – огласят торжественно.
(Вырвано признание из невинных уст.)
И топор опустится вмиг на шею нежную.
Он не знает жалости. И раздастся хруст.
А прощальным словом в миг конечный этот
Будет его имя с горечью звучать.
Жить хотелось долго и дарить любовью,
А пришлось на плахе (глупо!) умирать.
Знать в тот миг не будет та, что погибает,
Как в чужих объятиях утешался он.
Каждую секунду жизнью дорожила,
Веря: всё прошедшее – только дикий сон…

Я ни мыслью, ни сознаньем
Тот исход не допускала.
Я себя тебе вручила
Всё, чем можно обладать.
Ты казался и отважным,
И надёжным, и могучим —
Тем, с кем жизни повороты
Можно смело прошагать.

И слова, и взгляд, и мысли
Я всецело принимала —
Ведь они для чувств фундамент,
Ведь они не просто так.
Всё так славно подходило
К счастью двух сердец голодных.
В каждом сходстве, в каждом звуке
Нам виднелся некий знак.

Нам от сложностей не скрыться
(Ты и сам твердил об этом).
Почему ж, прикрывшись маской,
Со спины нанёс удар?!
Для чего тебе казаться
Тем, кем быть не нужно вовсе?
Или тем, кем стать желаешь
Под давленьем, а не в дар?!

Ты во мне ошибся – мелочь!
Все слова – пустые звуки.
Все обеты и порывы
Будто ветром замело.
Ты меня совсем не понял,
Да и я в тебе ошиблась
(От таких противоречий
Чувств немало полегло).

Что ж, прощай, неверный рыцарь!
Мне тебя не переделать.
Продолжай искать и думать,
Где и как тебе любить.

Я управлюсь с этой болью,
Я свой путь продолжу смело.
Мне в судьбе замысловатой
Остаётся только – ЖИТЬ.

Они расстались у дверей.
Стекло она не била.
Шепнула лишь: «Прости меня,
За то, что я любила».
Он молча всё осознавал
И не спешил прощаться.
Глаза, лицо и маникюр
Запомнить он старался.

Потом сказал: «Благодарю.
Ты лучшее, что было.
И я тебя ещё люблю,
Хоть жизнь нас разлучила.
Бывает всё. Я не тиран.
Живи, как ты захочешь.
С улыбкой вспомни чудака
И всё, что он пророчил.
А если трудно будет вдруг,
Ты только лишь настройся
На сердце, полное добра
К тебе, – и успокойся».

Закончил он свой монолог,
Щеки её коснулся…
Она по лестнице пошла,
А он не обернулся.
Он не озлобился на мир,
В запой не погрузился,
А лишь – с душой открытой – жил
И посвятил ей книгу.

Тот соблазн необычаен —
Балансировать на грани.
Наслаждаться и страдать,
Со здоровием играть;
Бомбардировать любовью
И упрёков многословьем,
Или молча упрекать
В неуменье всё понять.
Грань запретов и свободы,
Эгоизма и заботы;
Грань желанья – излечить,
Опасенья – навредить.

Бурь раскаянья и жажды
Разом не прервать однажды.
Перематывать клубок
Занимает долгий срок.

Отголоски рассвета прошли,
В небе след возрожденья оставив.
В мрачном доме уж шторы взошли,
Лета свет обречённо прославив.
В этом доме законов иных
Всё порядком своим протекает:
Без улыбок и речей пустых
Там жильцы в свои судьбы играют.
Души их – залежалый товар,
Сохранившийся только для вида.
Безразличие здесь – главный дар.
Позабыто, что значит обида.

Среди прочих имелась одна
Пациентка за дверью «семнадцать».
Та казалась еще молода:
Ей немного лишь было за двадцать.
Молода, но во взгляде её
Обречённость уже поселилась.
И не верила больше сама,
Что недавно к чему-то стремилась,
Что спешила повсюду успеть,
В мелочах находила забаву
И, для близких терпенье храня,
Улыбалась им часто лукаво.
И грустила, чуть в жизни – не то,
Отдаваясь сей пагубной власти.
Отвлекаться старалась потом
И искала причины для счастья.