Борис Бартфельд - Альманах «Русский Гофман – 2019»

***

Книг развалы да палатки
Навсегда забыты в детстве:
Нынче новые порядки
В самиздатском королевстве.
Тень печального сюжета
В каждой прячется примете:
Есть потребность у поэта —
Нет потребности в поэте…

Вниз. Вверх.
Сталью реки распорот,
кашей снегов раскис,
смотрит весенний город
вниз.

Не сохранив ни слова,
в прежнее рвётся нить —
падаю с неба снова
жить.

Над суетой земною
солнца лучится взвесь.
Знаю, что Ты со мною
здесь

с первым же детским горем
молча заговоришь.
Вижу: над пенным морем
крыш

чьей-то души безвестной
бьётся усталый стерх,
падая прямо в бездну —
вверх.

Номер семь

Утро в больничной палате – цветок надежды.
Книги дочитаны. Солнце. Свобода – завтра.
Юный индус-практикант белозубо-вежлив.
Шум в коридоре: обход предвещает завтрак.
Свет золотистою рыбой плывёт вдоль стёкол.
Лодка судьбы – не разбитым ещё корытом.
Чайка в окне острокрыла, как вольный сокол…

…Мимо палаты кого-то везут.
Накрытым.

Оптимистическое апокалиптическое

однажды ночью апокалипсис
исторгнет лавы из глубин
и будет чёрный от печали птиц
небесный пух неголубин
но волны пеной убелённые
отмоют пепел поутру
и снова выживут влюблённые
и значит я один
из них

Ночной скорый
Извини.
Накипело, взвело до щелчка, обрыдло.
Мне б счастливым прохожим, хоть грубо-простым, как быдло —
Только б не пассажиром в пустом полуночном скором,
Где друзей имена – полустанки в окне укором.
Что мне проку свивать эти тонкие светотоки
И ловить эти смыслы, скуласто сжимая строки?
Мне б с мечтами-надеждами, в радости, на просторе.
Да, конечно. Маршрут. Предначертано.
Чао.
Сорри.

ЕжеЛичное

Мне твоя безразличная фраза —
Словно выстрел в ответ на мольбы.
И, включая режим дикобраза,
Я топорщу иголок столбы.

Жалят душу стерня недомолвки
Да клубком затаившийся страх.
Вырастают на сердце иголки,
Как щетина с утра на щеках.

Только я не колюсь, не злоречу —
Я стучусь: отопри, отвори!
И надежду на новую встречу,
Словно блюдце, оставь у двери,

Чтобы слышать коротеньких ножек
Осторожный, смешной перестук…
Ты же знаешь: я преданный ёжик.
А иголки… да ну их в сундук!

***

Всё заброшено, что приелось.
Век стирается в миражи:
Грёзы детства размыла зрелость,
Исфальшивила лиру жизнь.

Устремясь за блесной-обманкой,
Ослеплённо впотьмах крадясь,
Прорастаю душой-семянкой
Сквозь пески да густую грязь,

Из суглинка людской породы
Выбираюсь на тёплый свет.
Поднимите мне веки-годы:
Я увидеть хочу расцвет..

Пасторали

1.
Все в душе мы немножко поэты,
Хот живём большинством в городах.
Деревенское вольное лето
Вспоминается мне иногда.
Баба Настя и деда Василий
Забирали в деревню меня,
А друзья загорело-босые
Мне на треть да на четверть родня.

Лошадей мы гоняли в ночное,
Там страшилки всю ночь у костра,
В озерцо беловато-парное
Мы бежали плескаться с утра.

Воровали в курятнике яйца,
Краснопёрок удили в Оке
И «волшебные» чёртовы пальцы
У воды находили в песке.

Приуставшие сёстры и братья,
Восемь русых вихрастых голов,
Возвращались домой на закате,
Нанизавши на прутья улов.

Небо звёздною куталось шалью,
Утихала дневная жара,
Под окном тёмно-красные мальвы
Стерегли тишину до утра.

2.
Ивовые удочки вскинув на плечи,
Иду босиком вдоль извилистой речки,
Чтоб ночь скоротав у воды на пригорке,
Удить краснопёрок на утренней зорьке.