Оксана Миртова - Поэзия

Ну что я могу предложить тебе
В этом бедном местечке?
Птицы падают, не успев подняться,
Падают мне в рукава.
Несколько слез пророню и замечу:
Джазовый ветер,
сухая трава
Раскроила время…
Это осенний вокзал
В завершенной поэме,
Где нет ни морей, ни скал —
Какое-то мокрое небо
Пути железных дорог
Бросило вдаль.
Берег вырос
Из пены моих снов.
Покупаю рубашки на вырост.
Смирительные.
Для слов.

Ничего драматичного я не вижу
В твоем романтичном облике —
только игральные кубики:
Ты бросаешь их выше,
впускаешь в воздух…
Твои актерские руки
Давно не снились мне в снах.
(Мой город в женщинах и цветах).
Наяву смотрю на твои глаза —
В них столько радуги, сколько в лесах
астр и дождей,
Бедных и безответных.
Любуюсь с тихой улыбкой
Вибрацией зыбкой
Легких твоих амплитуд.
Твой папа, наверное, Робин Гуд,
А мама – Снежная Королева.
И вся дистанция между ними – ты.
Но вся дистанциями между нами – я.

Люди жили весело.
Я открывала окна.
Стоя, вдыхала вишни…
В потерянном равновесии.
Мы тоже с тобой жили весело,
Не открывая окон,
В медовом и утепленном
Доме без комнат и лестниц.
В теплой коробке для кошек.
Я расцарапала стену.
Первой.
Я расцарапала твою кожу.
Склонюсь – собираю вишни,
Рассыпанные по полу.
Вновь открываю окна.
Хотя в этом здании – холод.

Зимний фонарный свет.
Человек скоро замёрзнет.
Человек без одежды.
Чокнутый, огнедышащий,
Вылетевший из дома,
Сбежавший от детей,
Гревшихся у плиты,
Стонущих от тепла,
Жаждущих теплоты.
Зимний фонарный свет
Движется в пустоте…
Вот появилась метель.
Но человека нет.
Дети устали от дум.
О человека – отце.
Соседи им чёрно врут
С нежностью на лице.

Когда за соседним столиком творится идиллия
всего лишь между двумя людьми,
я твержу своим внутренним силам:

А внутри под диафрагмой желание бьется —
дайте мне музыки и тепла – до завтра я буду счастлива!
«Что ж тебе спокойно не живется…
За окном погода н е н а с т н а я…» – и меня заворачивают
в пальто
сопровождающие Никто.

Я могу умереть заранее:
В ванной комнате. В океане.
Недоехав до Пенсильвании.
Под пытками новой мании.
За чашкой некрепкого чая, глядя в окно, скучая.
Я могу умереть случайно!
Предпосылок не замечая…
В теплице холодной дачи.
На проигрышном матче
Зрителем.
Прохожим.
На себя не похожей (впоследствии неопознанной).
На театральном ложе.
Я могу умереть в опьянении.
На мамином дне рождении.
В приступе сожаления.
Без твоего позволения.

На каждом шагу женщины —
С амбициями, молящими лицами.
Хотят разорвать мои ткани,
Хотят растащить мои кольца,
В которых мне – только память,
А им – накопительство и удовольствие.
Под каждой крышей – мужчины,
С желаниями и щетинами.
Хотят подчинить мое тело,
Высушить все океаны,
В которых мне – вся свобода,
А им рыба да соль.
При каждом окне – подоконник.
На нем три свечи и кошка.
А иногда растение
С прической Софи Марсо.
Эта судьба людская —
Ухаживать за подоконниками —
Гонит меня в жилище,
Хочет меня обезглавить
И дверь закрыть на засов.
А за каждым углом – подросток,
С глазами цветными, большими,
Как солнечный пряный город,
Охваченный сонной игрой.
И это созданье слепое,
Открытая эта система,
Пряча уста под ворот,
Обходит меня стороной.

Я знала, что отразится
в реке одинокая крыша
и я не устану смотреть,
как две беспристрастные птицы
чуть перьями соприкоснутся,
летя над небом… в воде.
Я помнила, как заходила
в ванную комнату в бело-
– сиреневом полотенце,
и сломан был старый душ.
Я думала, я исчезну
в этой прозрачной комнате —
и больше тебя не увижу.
И никого
не увижу.
Падает полотенце,
и птицы летят над гладью,
и крышу сужает волна.
И я выключаю воду,
в спальне включаю лампу.
Дыхание как отражение…
Тихо, неровно, вглубь.