Валерий Четверкин: Новогодний антураж

Года меняют ощущения свои,
Оттенки чувств, становятся все глубже,
Подпругу жизнь, затягивает туже,
И реже песнями тревожат соловьи.
Однако праздники в душе еще остались,
Они уже не лезут напролом,
Как косолапый, через бурелом,
Но искорками в мыслях затерялись.
Лишь новый год, в отличие от всех,
Не утерял – хоров объемное звучание,
Неудержимый звон бокалов, детский смех,
Грядущего и прошлого – венчание,
Загадочность безмолвную полей,
И непорочные природы одеяния,
В палитре лучезарного сияния,
Зажженных,
праздничных,
рождественских свечей.

Предисловие
По сплетням, слухам, домыслам, преданиям,
По диспутам историков времен,
Мы приобщаемся к давно забытым знаниям,
Осмыслив все – логическим путем.
И толку нет вести пустые споры,
Доказывая правильность идей,
Ведь хочется, чтоб «повестью» своей,
Раскрылись прошлого, неясные узоры.
И, пусть историки, меня не судят строго,
Ведь факты черствые – основа для труда,
И если, что-то «приукрасим» – господа,
То не беда, ведь мнений очень много.
Призвав терпение на помощь, и труды,
Историков – различных поколений,
Отправим образность в потоки разных мнений,
Чтоб отыскать пропавшие следы….

От Одера до Вислы, от Балтики к Карпатам,
Среди лесов дремучих и степей,
По берегам озер и водным перекатам,
Расположились поселения людей.
В те темные, глухие времена,
Уже не все таились в норах, по корягам,
Никем не занятым пещерам, и оврагам,
И в скромных хижинах селились племена.
А если есть, пусть небольшой, но кров,
Спасающий от бурь и непогоды,
Он стал привязывать кочующие роды,
В селения малые, с защитой от врагов.
Но расселения славян не прекращались,
Гонимые под властью внешних сил,
Род, кто остался, быстро уходил,
И скоро все рода перемешались.
Причины разные, пожар, не урожай,
Врагов завистливых разнузданные орды,
Или какая хворь приходит в край,
Или зверей лесных оскаленные морды.
Рода объединялись в племена,
А племена объединялись для набегов,
Чтоб наказать коварных «печенегов»,
Чтоб, хоть на время, воцарилась тишина.

И наслаждаясь этой тишиной,
В июльском мареве, или январской стуже,
Народ трудился и работал над собой,
Чтоб завтра было также, а не хуже.
Кто земледелием прокармливал свой род,
Грибами разными, кореньями, охотой,
Кто рыболовством, кто разводит мед,
Кто занят кузницей, или другой работой.
Все жены пряжу прялками прядут,
Мужам своим, к одеждам, для походов,
Девицы хлеб для ужина пекут,
Со смехом возвращаясь с хороводов.
И если мир вокруг, то мир царит в семье,
И благочинные застолья под молитву,
И меда крынка, в праздничном столе,
Плясанья с музыкй, в разгар кулачной «битвы»,
И песни с присвистом, и чинные беседы,
И стать уверенная – завтра встретить беды.

Ремесел было много в те года,
Природа заставляла шевелиться,
Построить кров, от непогоды скрыться,
И шкуры выделать, чтоб выжить в холода.
Ковалась утварь и оружие для войн,
Набеги повторялись непрестанно,
И чтобы защитить семьи – покой,
В селениях кузнецы трудились – рьяно.
Вражда была всегда, и земли, и богатства,
Разнились у родов, обилием своим,
И бились меж собой, на смерть, свои же братства,
А иногда, родами, с войною шли к другим.
Фракия Римская изведала не раз
Опустошающую ярость столкновений,
Под звон мечей, и тысячи мгновений,
И блеска жуткого, озлобившихся глаз.
Враги, однако, стоили друг друга,
Легионеры Рима, и славяне,
Одним – покорность, лучшая подруга,
Другим – свободы, поднятое знамя.
И долго помнили те берега Цутры,
Усеянные римскими костями,
Как мчались диким натиском цунами,
Славян бушующих – тяжелые щиты.
Как дрогнул и поддался легион,
Как разорвав исколотые цепи,
Перуновы дрались нещадно дети,
Под гомон перепуганных ворон.
И длинная защитная стена,
Что Анастасий выстроил оградой,
Спасала Фракию, в те злые времена,
Став для народа Римского – наградой.
Но как не усиляли стену ту,
Со множеством различных укреплений,
Хильбудий всем устроил суету,
Вторгаясь в дебри славинских владений.
И вскоре все рода объединив,
Славяне римлян встретили достойно,
И, мало кто тогда остался жив,
И, ненадолго, стало всем спокойно.