Марк Ивàнов - Мойры

Сколько слов в произнесённом, сколько мыслей. Недосуг.
К осуждению готовы. А к признанью?
Сложен круг.
В том кругу узоры света.
В нём слова и бранный мат.
Он же тоже жизнь имеет, но какую, чей примат.
Тех, в которых всё уснуло, а быть может, не жило.
Не сложилось, не приспело, им наверно всё равно.
Как-то странно, осуждаю, кто и как себя ведёт.
На какой трубе играет. Песнь свою как продаёт.
Думаю, мне не пристало душу этим омрачить.
У неё своё начало, огонёк другой горит.
Надо только состояться, огоньку дать расцвести.
Улыбнуться, улыбнуться и Любовь Ему нести!

Почему идея эта ну никак не приглянулась?
Её выгнал за ворота, а она опять вернулась.
Я её представил солнцу и лучинке на рассвете.
А они лишь улыбнулись, представленье не заметив.
Я её в колодец дальний окунул, хладна водица,
И росой её промерил, песенью простой синицы.
А она то величаво, то согбенной паломницей,
То в блистательном уборе, то в куфье святой схимницы,
В искромётном танце жизни, скромницей в тишайшей смерти
Обернулася жар-птицей. Сфинкс её кумир, поверьте.
То не сфинкс и не жар-птица, то ты сам слезой омытый.
А идея ведь простая, надо только помолиться.
И сказать себе: О Боже!
Я себе придумал тризну, а она ведь только врата,
в светлую Твою Отчизну.

Ну, просто я не понимаю, как быть, когда становится не быть.
Мне говорят: терпи, но я ж страдаю.
А ходики всё тикают, как быть.
Терпи, конечно, это славно. Позволь тогда мне вопросить.
Терпеть-то может быть забавой, а может быть не быть.
Каким терпеньем крест Он свой наполнил, и нам его затем вручил.
И бытием своим прожёг просторы, просторы душ, нам свет открыл,
А я? К ладоням приклонился, глаза от света заслонил.
Зачем мне бытие другое?
Мне в этом хорошо, мой свет мне мил.
Мой свет, в котором полутени мелькают вместе с мишурой.