Елена Ликанова - Сотворение мира

Завит, напудрен, напомажен,
Я был когда-то словно лорд,
И лошадь с розовым плюмажем
Моя сияла будто торт.
Я был раскрашен – стал раскрошен,
Я был красавец – стал урод,
Но лошадь с розовым плюмажем,
Она – совсем наоборот.
Шёл невеселый я однажды,
Как-будто с чьих-то похорон,
Вдруг лошадь с розовым плюмажем
Явилась мне со всех сторон.
Я был слегка обескуражен —
«Должно быть, я ума лишён?
Моя немыслимая лошадь,
Я для тебя, увы, смешон.
Но и тебе известно тоже,
Что я ходжа, а не пижон,
Моя невиданная лошадь,
Тобою я заворожён!»
Когда-то был я и моложе,
Любил детей своих и жён,
А оказалось – это лошадь,
Лишь ею был я сбережён,
А нынче продан и заложен,
Забыт, заброшен, сокрушён,
И лишь неслыханная лошадь
Ржёт надо мной со всех сторон.

Я вылетаю, как из пушки,
На злую улицу с утра,
А из моих часов кукушка
Глядит, как дождик из ведра,
И ухмыляется неброско,
Склоняя голову на грудь,
Я – человек с лицом из воска,
Хочу я в небе утонуть.
Устав блуждать среди трёх сосен,
Ночь крутит пальцем у виска, —
Приходит лето, словно осень,
Приходит радость, как тоска.
Уносит ветрениц истома
На крыльях мельниц ветряных…
Зачем же вышел я из дома?
Зачем оставил их одних?
На опустевшем перекрёстке
Стою теперь, как на духу,
И звёзды сыплются, как блестки,
Не удержавшись наверху.
Я повторяю их кульбиты,
Верчусь, как белка в колесе,
Я вижу леди из гранита —
Звезда болтается в косе…
Кукушка наблюдает с ветки —
Ей непонятен мой полет,
Я вижу мир ногами кверху
И время задом наперед,
И пробираюсь в одиночку,
Как бестолковый неуч, я,
И довожу себя до точки,
Где льются слёзы в три ручья,
А по спине бегут мурашки,
Как будто ножки по мосту,
Но я кричу, что мне не страшно,
И засыпаю на посту,
А просыпаюсь на подушке,
Кукушка крякает: «Пора»,
Я вылетаю, как из пушки,
На злую улицу с утра.

Во чистом во поле
Ночь летает на метле,
Дорогой окольной
Едет всадник на коне.
Они повстречались
Между землёй и небом
И Месяцу попались
В серебряный невод…
Месяц смеётся, всадник бьётся,
Ночь роняет звёзды с лица,
Ждёт рассвет – не дождётся
Своего гонца.

Небо, как рыбка —
Всё в серебристых чешуйках.
Землю подвесив на нитку,
Ходит время-рыбак на ходульках,
Шатаясь из стороны в сторону,
Как деревянный болванчик,
Ходит оно и стонет, и плачет:
«Ловись, ловись, рыбка,
Большая и маленькая!» —
Но никто не откликнется
На его приманку.

Месяц, ясный, как загвоздка,
И сияющий, как блёстка,
Нарисует острым носом
В небе тонкую бороздку,
Дядя в кружевной сорочке —
Не малютка и не взрослый,
Прочитает эту строчку,
Теребя свою бородку,
И расчувствуется вскоре,
И пошлёт меня за водкой,
И сравнит он небо с морем,
Месяц – с лодкой.
И пойдёт у нас застолье —
Дядя выпьет и застонет,
И закусит хлебом-солью,
И не сыщет слов…
Так сидеть мы будем трое —
Дядя, как рояль, расстроен,
Я – задумчив и спокоен,
Месяц – вдов.

«Как флаги на башнях
И фляги в руках,
Не стал ли вчерашним
Я сам впопыхах?» —
Спросил я себя
И спросил я других,
Но начался дождь —
Я промок и затих.

Разливается жестоко
Ядовитый океан,
Солнце катится с востока —
Попадается в капкан,
Его железные доспехи —
Для славных рыцарей Мальтийских,
Готовых умереть от смеха
Среди лугов Альпийских.
В руках невидимой арфистки
Есть та заветная струна,
Что превращает стёкла в брызги
Воды, а, может быть, вина…
Лишь ноги белой балерины
Величественны, как павлины.
Часовой расправит крылья
И развеет сон,
Он узреет нос зари
И засеет небо пылью.
На облака облокотившись,
Веселье близится к концу,
Под чёрной шляпкой приютившись,
За ночь не спрятаться лицу,
Сияющему, как доспехи
У славных рыцарей Мальтийских,
Мечтавших умереть от смеха
Среди лугов Альпийских.

В глубоком колодце объятий
Живёт золотистая рыбка,
Я в трепетном розовом платье
Кажусь удивительно хлипкой…
Ты смотришь с довольной ухмылкой —
Авоська и хвостик редиской, —
И мне посылаешь в бутылке
Тревожную эту записку:
«Над башней высоких стремлений
Летают мыльные пузыри,
В авоське пасутся пельмени
И видят весь мир изнутри,
На цыпочках ходят по небу
Застенчивые облака,
Сиди под столом и не требуй
МукУ, чтоб валять дурака,
Получишь лишь горсточку мУки,
Что сердце сжимает в тиски,
И, чтоб не погибнуть от скуки,
Себя разорвешь на куски».