Лев Варнашёв - Цена за право быть собой. Сборник стихотворений

И главный из них, – это сам я.

Смотри там в дали светлеет белая суша.

На палубе самого чёрного корабля.

Как капитан смертельного рейса.

Сколько людей я успел потерять?

И мне осталось лишь идти по рельсам.

Привыкая к боли, до смерти страдать.

По горящему гравию иду в никуда.

Почтовый адрес, – троеточие на конверте.

Вселенная наносит последний удар:

Рождённому с петлёй на шее, теперь не далеко до смерти.

***

Пусть натоптала ты, оставив лишь следы.

И ты танцуешь танго на моих костях.

Плыви по морю жизни, – без воды.

Иди по дороге жизни, – без меня.

***

Некоторые думают, что я служу лишь фоном.

Некоторые, что украшаю жизнь.

А я, – всего лишь парень, в горле с комом.

Что любит декорации кому-то грызть.

Однажды

Однажды простой молодой паренёк,

Встретил хрупкую, девочку.

Но только с виду она была таковой,

Только с виду, не дерево – веточка.

Ей девятнадцать, семнадцать ему,

Немного старше она оказалась.

Он погряз в ее красивейшем плену.

И влюбился.

Немного.

Малость.

А веточка уж распустилась цветом.

Но тут пропал тот паренёк.

Он стал для неё – всего лишь лёгким ветром.

В этот холодный, но чудеснейший денёк.

Я ветер, я дождь.

Пускай не часто мы с тобою рядом.

Настанет момент, и ты придёшь.

Прочтёшь и вылезешь за ограду.

Я так привык…

Я привык все хорошее – в жизнь.

А себя – на стихи тратить.

Повторяя сквозь строчки: «Держись!»

Раздевая себя, – одевать всех в платья.

Стихи нужны, чтобы излить душу.

Я нашёл себя и вы, ищите, – и обрящите.

С презрением смотря на людей снаружи.

Не думайте, что пред вами – настоящие.

Я не привык, – плохое на людей.

Моей книгой жалоб – стала поэзия.

Листом предложений, – тетрадка на столе,

Пером – душа, с желанием безобидной мести.

Я продолжу:

Раздевая себя, – одевать всех в платья.

Через строчку повторять: «Держись!».

Все наболевшее – на стихи тратить.

А все хорошее, людям, – в жизнь.

Читай

Читай мои стихи,

Практически не существующего поэта.

Смотри на боль от синих чернил.

Что разносит зима по ветру.

Смотри на все! Найдёшь себя.

Я много видел, но и многое не испытал.

Читай, пока метёт пурга.

Читай, пока я не пропал.

Настанет день, – все строчки оборвёт.

Я заварю себе, уже, холодный чай.

Никто, кроме тебя, на помощь не придёт.

Читай мои стихи, Читай!

Художник

Я художник. Нарисовал тебе портрет.

На нём моя прекрасная поэзия.

На фоне стан души моей раздет.

И дымом веет чудная Магнесия.

В руках перо, той милосердной пташки,

Что люди величают Verum.

Элегия души сливается в кудряшки,

Что крутят эту голубую сферу.

Там по вискам стучит вино.

И истина уж бьёт через края.

Там так светло, но так темно.

Там чрез поэзию всплываю Я.

Там в каждом жесте, – видно слово,

В каждом мазке, – сияние стихотворения.

Рисуя там себя, – нарисовал икону.

В самом простом её лицетворении.

Я не жалел себя, писал ее годами.

Сколько листов повидала корзина.

Сколько боли мы с нею испытали,

И вот перед тобой, – моя… чудесная картина.

Я рисовал ее душою, чрез себя, чувствительно.

Повесил в рамочку тебе на стену.

Картина, в цвете первой положительной.

За это творчество я заплатил большую цену.

Зло – ненужно

Если сделал кто вам зло.

И вам и больно, и обидно.

Пускай, вам сердце напекло

От грязных и ужасных слов.

И светлого пути – уже не видно.

Но вы,

Не будьте равнодушны!

Мы все, в отчаянии бросаемся словами…

Да, знаю, мир разрушен.

А если никого прощать не будет нужно?

И, что тогда же будет с нами?

Прощайте, зло, ненужные слова!

Поверьте мне, – не будет хуже!

Живите, душу не тая!

Добром прощайте, тех, кто виноват!

Ведь зло, нам в мире, – напросто не нужно!

***

Мы не любим проигрывать – нам становится стыдно.

Поэтому мы рисков избегаем.

Проиграть в честной игре – достаточно обидно.

Но быть обманутым – убивает.

Вина из одуванчиков

Ты говорила мне вином из одуванчиков,

Смотрела на меня сквозь облака.

Я думал наконец-то лодке неудачника.

Виднелись красочные берега.

Манила ты меня цветущею пыльцой,

Лёгким бризом обнимала меня.

Образ твой наивно ласково – родной,

В память врезался, огнём любви томя.

С грацией коня ретивого,