Александра Семенова - Там, где лето. Аметист

Запыхавшись, ворвалась в кабинет заведующей. Та сидела на краешке дивана и держала за руки маленькую заплаканную девочку, лет пяти-шести, с копной кудряшек на голове. На громкий звук обе обернулись.

Надино сердце ухнуло, упало и забилось набатом где-то в районе пола.

Это была она.

– Господи… – только и вымолвила Надя.

Заведующая детдомом была женщиной немолодой, опытной и мудрой. Она сразу все поняла. И когда девочку увели, поведала Наде ее историю:

– Вчера привезли. Зовут Верочкой. Рейсовый автобус столкнулся с фурой. Ее родители погибли, а она как в рубашке родилась. Родственников пока не найдено. Если так и не найдутся, можем потихоньку, спустя какое-то время, готовить удочерение. Вы же не против?

– Против ли я?! – Надя задохнулась. – Она же… она моя! Я это сразу почувствовала! Я ее ждала, я ее искала! Это моя девочка!

Заведующая улыбнулась:

– Если в течение положенного времени родственники не объявятся, приводите супруга. Будем знакомиться.

И Надин мир, бывший последние годы таким серым и беспросветным, вдруг заиграл яркими красками. Она вновь, как девчонка, приглашала мужа на свидания в парки и прыгала по лужам, в которых ярко отражалось июньское солнце («Представляешь, Вань, ее Верочка зовут! Я Надежда, а она Вера! Ну это же знаки!»), стала петь по утрам в ванной и даже упросила супруга затеять в квартире косметический ремонт («Ну отпускные же получили, Ванюш! Можем себе позволить!»). И ждала звонка от заведующей. Жила этим.

И дождалась.

– Надежда Петровна? Если вы не передумали, можете приступать к сбору пакета документов. И начните, наверное, с медицинской комиссии. Верочка вас очень ждет.

Оглушительное, невероятное счастье свалилось из самого космоса прямо Наде на голову. И закрутило жизнь с еще большей силой. Нужно было все успеть, пока лето: и медкомиссию пройти, и ремонт доделать, и комнату обставить для дочери. Дочери! Ах, какое сладкое слово!

– Одевайтесь, – с какой-то странной интонацией произнесла пожилая гинеколог, к которой Надя ходила уже надцать лет и которая знала всю ее печальную историю от А до Я.

Надя оделась, вышла из смотрового и села на стул возле врача.

– Надежда Петровна, я даже не знаю, как вам это и сказать… Но вы беременны, голубушка! – и доктор развела руками.

Надя ахнула и прижала руки к сердцу.

– Да, дорогая. Целых восемь недель. Как это вы пропустили?

– Не знаю… Сама не знаю… Не до того было… – прошептала Надя.

– Поздравляю вас, голубушка! Уникальный случай в моей практике! Который еще и еще раз доказывает, что в этом деле главное – отпустить голову! Вот вам кучка направлений на кучку анализов – и домой, мамочка, радовать будущего отца! Только аккуратненько. Теперь вы хрустальная ваза.

«„Мамочка“, „отца“… слова-то какие… Неужели они обо мне…» – как в тумане Надя шла по коридору клиники. И вдруг ее как током ударило: «Вера! А как же Верочка?» И второй разряд тока: «Ничего не знаю! Никому не позволю! Она моя! А если Ваня будет против… Что ж… Разведусь!» – последнее слово отозвалось внутри уже менее уверенно, но все равно твердо.

– Ваня, слезай. Вот слезай! – вошла в квартиру светящаяся Надя.

Иван стоял на стремянке и шпаклевал стену возле потолка.

– Надь, ну мне совсем немного осталось, давай я закончу, а?

– Нет, слезай! А то от моей новости рухнешь вместе со своей стремянкой.

Иван спустился, вытер руки.

Надя подсунула ему под нос заключение о постановке на учет по беременности.

Он прочел. Молча стянул с головы газетную шапку-пилотку и разрыдался, уткнувшись в буквы, отчаянно воняющие типографской краской.

– Ну что ты, что ты, милый. Все уже хорошо. Все теперь будет совсем хорошо. И навсегда. Помнишь, как ты сам меня успокаивал? Видишь? Ты был прав. Только Ваня… А как же, – Надя запнулась. – А как же Верочка? Как нам теперь поступить?

Иван оторвался от своей шапки и строго взглянул на жену:

– Верочка? А как Верочка? Она наша дочь. Разве есть еще какие-то варианты?

Надя взвизгнула от счастья и повисла у него на шее.

– Только Вань… А как мы справимся с двумя?.. Мы же с тобой эти, как их, учителя, чтоб его! – и она смущенно, но счастливо засмеялась. – Не сложно нам будет?

– Ничего, – шмыгнул Иван носом. – Прорвемся. Возьму вторую ставку. Хотя нет, какую ставку, я ведь тогда детей совсем видеть не буду.

«Детей!» – сладко екнуло в Надиной груди.

– Я подработку найду, – твердо сказал Иван. – Хорошую. Или репетиторством займусь, во. Хороший математик всегда нужен.