Сергей Волобуев - Бывший Ангел

Что с того, что я тебя любил? —

В мертвом сердце холод и покой.

Стол мой пуст – я свой бокал допил…

Ты пришла… А я уже другой.

Я простил бы тебе и неверность, и ложь,

Если б стыд не душил, и не падали слезы,

Если б в дом не стучал затянувшийся дождь,

Если б кто-то убрал со стола пожелтевшие розы.

Я простил бы тебе безнадежность и страх,

Если б сердце умело не помнить измены,

Если б кровь молотком не стучала в висках,

Если б лезвием острым тоска не тянулась бы к венам.

Я простил бы тебя, если б в доме пустом

Зазвенел бы родник беззаботного смеха,

Я простил бы тебя, только ночь за окном,

И далеких шагов умирает беззвучное эхо.

Я простил бы тебя, если б видеть не мог,

Как ты бродишь во мне неприкаянной тенью,

Я простил бы тебя, да судья тебе Бог,

Я простил бы, да осень залила дождями дороги к прощенью.

Жизнь прожил – не жирел, не тощал,

Результат все не мог подытожить,

Потому что Ее не прощал —

Не хотел свою душу тревожить.

Даже в мыслях не мог допустить,

Да и в церковь захаживал редко,

Чтобы, как там: понять и простить, —

Чтобы выпустить птицу из клетки.

И когда постарел, поседел,

И когда выпивал, может, лишку,

Мозг сдаваться никак не хотел,

Сочиняя все новые фишки.

Но случилось… Порою ночной

В первых числах дождливого мая

Прилетел чей-то Ангел – не мой,

Хотя я своего-то не знаю…

Он сказал: «Не хотелось мешать,

Но вот есть у меня порученье:

Надо нам бы вопрос порешать,

Он касается, в общем, прощенья».

Начал запросто, издалека,

Что с его стороны было мудро:

– Не грызет ли ночами тоска?

Не шалит ли сердечко под утро? —

А потом: «Вот стесняюсь спросить, —

Здесь уже подкатил к горлу ком мне, —

Что же ты Ей не можешь простить?»

– Ты поверишь мне, Ангел? Не помню…

– Ты забудь Ее или прости,

Ведь вопрос твой не требует мщенья,

А не можешь – со мной отпусти:

Мы у Бога попросим прощенья.

Ведь Она двадцать лет как одна…

Плачет ночью, закрывшись в кладовке, —

Не забыта и не прощена, —

Как же жить Ей с такой кодировкой?

Я ответил, налив себе чай,

Постарался, как можно, короче:

– Ты же Ангел, вот ты и прощай,

У меня нет таких полномочий.

Но задумался, глядя в окно,

И добавил, свой мозг очищая:

– Ладно, хватит, уже все равно…

Если Ей это нужно, прощаю.

– Ты черкни здесь своею рукой,

Чтоб проблем не возникло когда-то:

– Я сегодня, такой-то, такой,

Все прощаю. Внизу подпись, дата.

И откуда-то ручка взялась,

В ручке ампула с кровью венозной…

На бумаге оставил я вязь:

«Все простил! Извините, что поздно…»

– Только ты это тоже, мой друг,

Принеси мне вина вместо чая,

Ведь не каждую ночь так-то вдруг

Я людей своей кровью прощаю.

Попросил и пошел на балкон —

Прихватило в груди тем же комом —

Слишком много поставил на кон

Этот Ангел со взглядом знакомым.

Защипало в ресницах от слез…

Думал, скажет: «А выкуси, накось…»

Хорошо бы, чтоб водки принес,

Да еще б хоть какую-то закусь…

Я не слышал того, что в ответ

Он сказал, а как смог обернуться,

То увидел Мартель, – двадцать лет, —

С канапе на фарфоровом блюдце.

Я спросил, покраснев от стыда —

Голос дрогнул на первом же слове:

– И Она пусть прощает тогда!

Только вот, если можно, без крови.

В тишине где-то грохнул трамвай —

Выстрел в мозг с сокрушающей силой:

– Мне пора… Ты давай… наливай…

– Я ТЕБЯ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ КАК ПРОСТИЛА…