Белла Фишелева - Времена года

Жилец уж в поле, где туман сгустился,
Умыты влагой травы и цветы…
«Всё в дрёме, и пейзаж мне, верно, снится:
В природе нет обычной суеты.

Утрами – и эскизы, и наброски…
Но днём в полях так празднично – светло!
А сумеречный мир схватить непросто:
Туман растает, утра нет – ушло…

Прекрасное исчезнет, как мгновенье.
Пришло откуда и куда падёт?
А может, это чудо – наважденье?
Явилось, после в вечность отойдёт?

Нет, красота уйдёт. Но ей – остаться!
Чтоб возрождённой, чудотворной быть:
Душа в ней оживёт… С ней не расстаться!
Лишь с красотою мыслить и творить», —

Так размышлял художник, молодыми
Мечтами и надеждой окрылён.
Да будет ли картинами своими,
Тем, что о жизни знал, доволен он?

Но тему выстрадал – её не бросит!
Видать, природы он узнал язык…
– Пейзаж твой видел: лес, туман, белёсость…
– Да… Есть там старый человек – лесник…
– Старик? О чём – то будто Бога просит —
К «небесной лестнице святой» приник.

– Ирония не к месту. Вам отвечу:
Чудак себя в сказаньях видеть мог!
Читал мне часто Библию под вечер:
Евангелие старику, что БОГ.

В нём скорбь живёт. Деревьям он не может
Вернуть здоровье: слаб и одинок,
Порой тоска его терзает, гложет…
Спасти столь древний лес – порыв высок!!
Иной картины я писать не мог!

– Ты верно понял: рад лесник твой Солнцу —
Фигура светится, и свет – из глаз!
– Жизнь – всю! – до корешков, до донцев —
Старик любил! Добряк он был для нас
И призванным отцом! Таков мой сказ.

Дом и тепло – очаг неотделим
От дома. Мать, отец и Время жизни:
В нас детство, зрелость. Да, неодолим
Годов бессменный ход: рожденья, тризны…

Мой дом был летом в зелени садов,
Зимой уральской снег лежал по пояс,
Пространство дома пело: в кадрах снов
Его зимой и летом слышу голос.

Всё молодым был дом! И не страшна,
Казалось, старость. Наша это память
Дом охраняет. Лишь она вольна
Держать очаг и наш сердечный пламень.

И дом, я помню, был открыт для всех —
Насквозь летали бабочки, стрекозы…
И верилось, что дом – всё вверх и вверх:
Есть лестница на Небеса… И грёзы

Мои туда, где детства вечен свет,
Откуда мать с отцом глядят всечасно.
Кто я, зачем живу и не напрасно ль? —
На мой вопрос чуть слышен их ответ:

«Что человека смерть и тех вещей,
Которые храним в сарае старом?
Их выбросить нельзя – в них дух людей,
Трудившихся иль далеко, иль рядом.

Земной архитектуры мастера
Спрягают наши время и пространство,
Простор для зданий, жизни их пора —
Святое в зодчестве. Земли убранство —

Все старые дома, их вещи, л ю д и!
В них запах естества, но нет в нём тленья —
И жили, и живут! Так вечно – б у де т!
Сын! Помни и не допусти забвенья».

У света лунного нет плоти – он прозрачен.
Но солнца свет, что жизнь: и плоть, и кровь, и дух!
Свет солнца для людей безмерно много значит.
А лунный – невесом, неуловим, как пух.

Подумать можем: жизни свет погас,
Но, если света водопад, – живи!
Благословенны, скажешь, светлый час
И вечный красный цвет в крови.

Апрельский день – и ширится всевластье света,
Готовится весенний к лету поворот,
Все наши мысли, чувства – к ней, к весне, с ответом:
Нас время действовать неумолимо ждёт.

Нам вечно состязаться в творчестве с природой,
Весной заветное дано осуществить,
Мы в созидании весне равны свободой:
Свободны духом, можем в творчестве парить.

Апрель бывает скучно – пасмурным, несмелым,
Скептичен, и в узде он держит наш порыв —
Настрой себя: любимым увлечённый делом,
Ты сократишь меж явью и мечтой разрыв.

Вечерняя заря – и в наших окнах пламя,
С зарёй смешался (прихотью весны!) туман —
Заря в союзе с холодом играет нами:
Безумный, розовый нас восхитил обман.

Сравни с родною, летнею зарёй вечерней:
Тепло с прохладой ветра, свежесть вечеров!
Апрельская заря, закатный час, – неверный,
Феномен света – знак космических миров.