Ури Гримм - Стихи. Избранное. Часть первая

Восьмилетняя девчонка,
Незнакомая с бедой,
Ты пока смеялась звонко,
Отправляясь за водой.

Но потом всё реже в доме
Раздавался смех детей,
Все боялись почтальона
С полной сумкою смертей.

Поседевшая до срока,
Извелась Сагым-аже 12 12 әже – бабушка ,
В мыслях мучаясь – на сколько
Хватит этого коже 13 13 көже – национальное казахское блюдо ?

На огне пустых печурок
Больше нечего испечь…
Жаль сынишек и дочурок —
Чем от голода отвлечь?

И тогда аже из ямы,
Зачерпнув рукой зерно,
Сыплет скудными горстями
На кудрявое руно.

Недовольно брови хмуря,
От утра и дотемна,
Ты искала в старой шкуре
Горсть ячменного зерна.

И хотя тебе с сестрою
Доставалось по чуть-чуть,
Но зато такой игрою
Можно голод обмануть.

Что такое жар и холод
И кошмары в тесноте?
Спутник войн и Смерти – Голод —
– поселился в животе.

Человеческая память
Часто шутит над людьми:
Издевается, обманет,
Посмеётся над детьми.

Тяжелы воспоминанья
О минувших страшных днях,
И живут твои страданья
Лишь в моих пустых словах.

Об одном сейчас жалею —
Что я слушал невпопад,
И едва ль теперь сумею
Передать твой детский ад.

Трясясь в пути седьмые сутки,
Щелястый, грязный эшелон
Привёз на станцию Мамлютка
Людей,«нарушивших» закон.

Будь стариком или младенцем,
Будь всей душой за красный флаг,
Но если ты родился немцем —
Ты всё равно Советам враг.

Так, может, думал в 41-ом,
С семьёю выгнан в Казахстан,
Второй отец мой, дядя Гера,
Тогда сопливый мальчуган.

Пусть жизнь его терзала, гнула,
Но он всем сердцем полюбил
Свои казахские аулы,
И степь свою, и свой Есиль.

К восьмому он пришёл десятку
И честь свою не потерял —
Где все ложились по порядку,
Он не прогнулся. Он стоял…

К Чокану 14 14 Чокан Валиханов, 1835-1865, казахский историк, учёный, фольклорист, путешественник и просветитель бронзовому в гости,
Который рядом, в двух шагах,
Идёт, постукивая тростью,
Наш мудрый Бельгер 15 15 Бельгер Герольд Карлович, 1934—2015, казахстанский переводчик и писатель, патриот своей страны , наш казах.

Когда в бою споткнёшься с раной,
Не докричав «Вперёд! Ура!»,
Перед тобой, как из тумана,
Возникнет с сумкой медсестра.

Склонится тихо над тобою,
Напомнив голосом твой дом,
И рану опытной рукою
Закроет стиранным бинтом.

Смахнёт слезу свою украдкой
(А, может, это просто пот),
И на тяжёлой плащ-палатке
Тебя из боя заберёт.

Бесстрастной смерти не позволит
Тебя с собою унести
И будет до кровавой боли
По камням пальцами скрести.

И сдав тебя врачам усталым,
Она обратно побежит,
Туда, где в поле, в луже алой
Солдат израненный лежит…

Войной оставленные раны
Напомнят болью изнутри
Тебе однажды безымянный,
Но близкий облик медсестры.

У латышского селенья,
Где у речки есть изгиб,
В бое местного значенья
Я в конце войны погиб.

И теперь родного внука
Вижу лишь в его же сне.
Вижу, как у вас в Фейсбуке
Жарко спорят о войне.

Я смотрю, за эти ленты
Вы готовы воевать…
Нам, признаюсь по секрету,
Было всем на них плевать!

В пекле яростном и адском
Мысль была у всех одна
Не про будущие цацки,
Даже не про ордена.

Все мы жаждали Победы,
Чтобы «Гитлеру – капут»,
Отдохнуть и пообедать,
И домой – в обратный путь.

Чтобы голубь вместо пули
Пролетал над головой,
Чтоб Саби в родном ауле
Дождалась меня с семьёй…

Но суров наш долг солдатский,
Жизнь солдата коротка…
И теперь в могиле братской
Я остался на века.

Пусть напомнит вам могила,
Там, где есть реки изгиб:
Ничего нет лучше мира,
За который я погиб.

На окраине Челкара,
Опоясанный песком,
Доживает век свой старый
Глинобитно-грязный дом.