Владимир Жуков - Рапира слова. Часть 3

Решили: старики теперь обуза.

Избавиться быстрей от груза.

Устал, зачах – в утиль, в расход!

Пусть молодежь берет дела на горб.

Пенсионеров скоро изведут,

До пенсии они не доживут.

Нужны рабы, способные на труд.

А кто себя не сможет обеспечить,

О том за упокой, молитвы, свечи.

Вождь на медведе, на коне прекрасен!

Штыками он себя обезопасил.

И щуку-суку два часа гонял

И нищету уже с колен поднял.

Силовиков, хоть пруд пруди,

Растут их бесконечные ряды.

В два раза больше, чем в Союзе.

Чиновники тяжелым грузом

Сидят на шее тощих работяг.

Кто не при власти, тот батрак.

Великий кормчий и «народа слуги»,

Вы на кого поднять посмели руки?

Кому на верность присягали?

Теперь людей считаете врагами.

Умерьте олигархов аппетиты,

Что кровь сосут вампиры-паразиты.

Налогом прогрессивным обложите

И будет каждый россиянин сытым.

Кому принадлежат земля и недра

И почему народ страдает бедный,

Где за сырье и за ресурсы рента?

Но давит плутократов жаба,

В карманы граждан лезет лапа.

Зашить от клептоманов невозможно,

Ведь все равно поборами обложат.

Чтобы содрать три шкуры с масс,

Повысят цены на бензин и газ

Жулье, ворье, своих не тронут,

Их охраняет «крыша» и погоны.

Им пенсии по барабану,

Взимают мзду с баранов.

Уж очень непомерны аппетиты

У тех, кто сам себя назвал элитой.

Богатые становятся богаче,

А об убогих ангел плачет.

И кто же поднимается с колен?

Не видно позитивных перемен

Да здравствуют едросы-скрепоносы,

«Распилы» и «откаты», и «заносы».

Такие в лексикон ввела слова

Достойная истории братва.

Безбожником был Федор, атеистом,

Воинственно идейным коммунистом.

Внушал: «Религия, есть опиум народу»,

Стегал попов лукавую породу

С трибун высоких и в печати,

Те пребывали в грусти и печали.

Он призывал сурово: «Все святоши

В Фонд мира отдавайте гроши.

Доколе, паразиты, лоботрясы,

Вы облачились в дорогие рясы,

Кадилами с наркотою дымите,

Молитвы о спасении бубните.

На вас слепые прихожане, пашут,

Чтоб уминали до отвала кашу.

Напитки, брагу и деликатесы.

Наверно, разум помутили бесы».

Святошам он завидовал немало,

Но соблюдал параграфы Устава.

Карьера Федору тогда светила,

Увы, фанерой пролетела мимо.

КПСС жить приказала долго

И изменило тут же чувство долга.

Подальше спрятал партбилет,

Открыла Библия глаза на свет.

Средь ночи атеиста осенило,

Купил не плуг, а старое кадило.

И сразу понял: вера – это бизнес!

Не страшен ей ни черт, ни кризис.

Часовню на краю села возвел

И объявил, что он – отец Феол,

Жена Ирина, пышка – попадья,

Безгрешна, словно малое дитя.

От роду, как Мария, непорочна,

Хоть темперамент у нее восточный.

Послушники – балбесы-сыновья.

И в бизнес окунулась семья.

Достал кадило, крест и рясу

И посадил Ирину в кассу.

Установил тарифы на услуги,

В часовню потянулись веры слуги.

Старушки воз икон приволокли

И дни богослужений потекли.

Для благовоний средств не пожалел,

Дышал народ, как от вина, хмелел.

– Я семинарий, академий не кончал,

Меня Господь к служению призвал

Для дел святых, богоугодных,

Поэтому мессия я народный, —

Вещал Феол занудно и утробно. —

Коль согрешили, то покайтесь,

Тогда лишь попадете в рай все.

За исповедь, крещение платите,

Вас примет ласково моя обитель.

От слов тех ликовала паства,

Несли ему и денежки, и яства.

– Ни крошки не беру я в рот,

Все для калек убогих и сирот, —

Шептал, крестом подарки осеняя,

При этом рыло сытое сияло.

Миряне обеспечили кормление

И на жратве он экономит деньги.

Складирует валюту, драгметаллы,

Себе внушая: мало, мало, мало…

– Всем молодым завещано венчание,

Тогда любовь их одарит зачатием,

Привалит вдоволь счастье

И стороною обойдут ненастья,

Дом станет полной чашей,

Почаще стоит причащаться.

Крещение избавит от болезней,

Молитвы всех врачей полезней.

Кому не люб обряд венчания,

Их жизнь пройдет в печали.

Болезни и развод грозят семье

И доконает лихоманка-смерть, —

Стращал Феол и молодых, и старых,

Внимали обреченно и устало. —

Чтоб не пришлось в аду гореть,

Покойников положено отпеть.

Коль черти испугаются кадила,

В раю усопший станет господином.

Без отпевания – простая чернь,