Эйтан Адам - Рука к перу, перо к бумаге

Ко мне присоединились еще несколько человек.

– Ты прав, – сказал раввин. И мы помолились за упокой души замечательной певицы Офры Хаза.

Будь проклят тот, кто ее убил!

А движение все плотнеет, и я вынужден уделять максимум внимания дороге. Так что давайте, теперь ваша очередь рассказывать.

Про ваш родной Ростов, про Дон. Я ведь их видел только из окна вагона.

Про несчастную Сербию.

Про себя, наконец. Про того, кто так больно и так жестоко вас ударил! С чьей тенью я борюсь?

Ну вот и все. Въезжаем во двор, еще один проезд, стоянка, место оплачено.

Запер машину, через переулок, первый этаж, дверной код, к своему столу, « Шалом , Бенджи» – соседу (отличный парень), карточку из ящика стола, отбить время – начинается новый рабочий день.

Сент-Экзюпери писал, что нет большей роскоши, чем роскошь человеческого общения. Так что вот вы мне подарили полтора часа роскоши. Жаль, что заочно. Но все равно – спасибо.

Я живу в поселке. Одно из преимуществ состоит в том, что из гостиной выход прямо на природу. Одна ступенька, и можно усесться под сенью звезд, больших и ясных, каких не увидишь в прибрежной дымке. Спокойно расслабиться, помечтать, подумать о вечном.

Милая, милая В! Вы можете запретить мне говорить, вы можете меня прогнать, но вы не можете запретить мне мечтать. А писать – вы меня просто подстегиваете.

И вот я гляжу на звезды. И мечтаю. Что вы меня поцелуете. Сами. В губы. Легко и нежно.

Глупо с моей стороны? Дерзко? Но в этом мире так не хватает нежности.

Для вас, конечно, не секрет желание мужчин обладать женщинами. При этом в мужском сознании дети в лучшем случае отходят на второй план, в худшем – считаются опасностью.

А я – простите великодушно за дерзость! – хочу именно оплодотворить вас. Сделать вам ребенка. Девочку. И назвать ее – Эдна. Нежность на иврите.

Суббота. Мусаф – утренняя дополнительная молитва. Кантор – я.

Спасибо Бадулину из Ленинградского Дворца пионеров – поставил мне голос. Спасибо маме, многократно водившей в Кировский в оперу и заставлявшей учиться музыке.

Резкий глубокий вдох. Диафрагма – вниз. Связки натянуты. Мышцы живота – в работу. И «Шма, Исраэль» с русским акцентом заполняет синагогу.

Господи!

Я грешен, но я не вижу пути.

Господи!

Ведь Ты же знаешь, что у меня семья не семья.

Господи!

Ты знаешь, как я одинок. Как я всю жизнь был одинок.

Господи!

Да, мне никогда не постичь великой драмы Твоего одиночества. Но Ты понимаешь мое.

Господи!

Ты нас сделал гремучей смесью плоти и духа! Ты нас сделал парными! Где моя половина?

Господи!

Или Ты уже показал мне ее? В прошлом? А я не узнал?

Господи!

Ты видишь, как я люблю эту женщину! Не может быть, что напрасно!

Господи!

А если напрасно – излечи меня. Верни мне спокойствие.

Господи!

Благослови нас всех – детей моих, возлюбленную, жену. Выведи на дорогу.

Господи!

Сокрыт Твой лик, и смертному не увидеть его.

Господи!

Итак, вроде написал еще одну вещь. Небольшую. Надеюсь, художественную, хотя и очень личную.

Так что вы, моя любимая, влияете на меня очень плодотворно. Спасибо вам, моя Муза!

А поэтический импульс все время подсовывал мне Окуджаву – он так хорошо писал:

Не запирайте вашу дверь, моя дорогая В. Пусть будет дверь открыта.

Да, в таком виде нечего и думать о публикации. Хотя – кто знает?

Человек предполагает, а Бог располагает. И если мы (не дай Бог!) расстанемся, и если у меня перегорит (перегореть-то перегорит, но какой частью души придется пожертвовать), то через несколько лет Эйтан Адам вернется к этому тексту, заменит инициалы и имена, замаскирует события и – кто знает – быть может, получит хороший рассказ.

И вообще – быть может, он стоит на пороге успеха. Большого успеха. И будут у него поклонники и поклонницы. Много поклонниц, всех калибров и мастей. Пальцем помани – и в гарем.