Александр Сороколетов - Анатомия корабля. Путешествие в себя

Лишь красноокий рак распада
С плотвой греховного паденья
Закружит в бесконечном вальсе —
Смотри внимательней в лицо.
Я лебедь затаённой страсти
И одиночества добыча,
Об твой вопрос давно разбилось
Ответа полое яйцо…

Лишь секунды, тихо тая
Вниз стекали по ресницам,
И прохожие просили уступить места в метро.
Мир менялся по минутам,
Очертаньям, краскам, лицам,
Мысли тихо так шептали: «Будь счастливым всё равно».

Не нашёл – ну и не надо,
Не спеши, не жги страницы,
Будет время – будут кольца, а пока живи мечтой.
И забудь о неудачах,
Расстояниях, небылицах,
Пусть тебе нашепчет ветер: «Будь всегда самим собой».

Теплый снег летит на плечи
С неизбежностью разлуки,
Он залепит уши, ноздри и, конечно же, глаза.
Только память не забудет,
И совсем не станет легче,
На вопрос, что всех важнее, вдруг раздастся: «тишина…»

Нам инобытие знакомо,
Мы – вход нашедшие вовне,
Мы путешествуем в иное
В любую ночь и в каждом сне,

Мы распускаемся цветами
На лунных призрачных полях,
С чудными бродим существами
В неосушаемых морях.

В чертоги вхожи к Черноликой
И на эдемовский простор,
И звёзды дикой голубикой
Сквозь пальцы прямо на ковёр.

Не сложно нам в печали пору
Сбежать подальше от забот,
И всякий поезд будет скорым
И повезёт нас на восход.

Дозор пропустит в Атлантиду,
Ушедших сможем мы вернуть,
Простить упрёки и обиды
И в лики вечности взглянуть.

Поскольку мы чужды сомненью —
Нам всякий подвиг по плечу,
Мы равнодушны к злому мненью
И не подвластны палачу.

– А вы, рождённые в неволе,
С сердцами в каменных мешках,
Любой вопрос – краеуголен,
И правд не скроешь в кошельках!

Любая сказка – это дверца,
Мечта любая – благодать!
В любой мороз легко согреться,
Ведь спички можно представлять…

Провидцы слышат музыку дорог,
Играет бог по партитуре жизни,
Палитры снов без резкости тревог —
В такие дни не думаешь о тризне.

В тот самый миг, как гасит землю дождь,
Стаккато ксилофона ржавых крыш —
Раскат литавров! Чувствуешь… Живёшь!
И над судьбой, над временем паришь!

И утопают мысли в звукопереливах,
Минор сменяется сметающим мажором —
Рой интонаций глупых, но счастливых
Звучит искрящим чистым камертоном.

Фагот с гобоем тихо говорят,
О флейтах грезят духовые слуги,
Дуэт приятелей мечты слагает в лад —
Сыграть сюиту страсти без прелюдий.

И жизни циклы ранящих реприз,
И монохромную палитру злого быта
Вдруг заменяет еле слышный бриз,
И сердце в небо поднимает лётчик сбитый.

Всё оживает в унисон с крещендо,
Но гамма тухнет – новая фигура.
Нас заменяет механизм волшебный…
А может жизнь – всего лишь увертюра?

Тускнеют краски, яркие сперва,
Оркестр в безвременье лазоревом парит,
И догорают на смычках обертона,
И каждый такт извечным сном манит.

И льётся музыка по акведуку нот
В оранжереи отзвучавших звуков,
На старых кладбищах неспетое живёт —
Немой закон, несыгранная мука.

Сольётся всё в финале неизменном,
И лейтмотивом прозвучит любовь,
Настанет срок – адажио вселенной
Кадансом остановит кровь.

Но после соло траурного тона
Мелодию забвенья свергнет бас!
…звучит над миром призрачная кода,
И Композитор нам играет нас…

Мы жили в то время, когда над солнцем вставало ещё одно солнце,
Когда горы были песком, и дно океана не скрывало обломков погибших судов —
В ту пору неразделённый мир был не тронут ничьей страшной волей.
В эпоху, в которой не было поводов для зависти и злости,
В мире цветов, в стране весенних дождей,
В городе снов, на улице грёз
Мы жили в идеальном мире —
Мы жили друг в друге.
И любовь была нашим домом,
И жизнь была нашим смыслом,
А боли…
Боли – не было.

Живших после нас мы не помнили – память не умеет сохранять будущее.
Однако не важно, что было после и не важно, что будет до нас —
Время шло в обратную сторону.
Оно удалялось, не в силах отнять нашу беспечность.
Всё видимое нами было прекрасно и всё слышимое было волшебным,
Поскольку глазами и ушами нашими была любовь,
Поскольку не было тогда лекарств друг от друга,
И глаза наши не искали иных красот, кроме глаз друг друга,
Руки наши не были заняты войной, воровством и насилием,
Поскольку были заняты друг другом…
И каждый вздох был чистым и глубоким,
Поскольку не было лучшего аромата, чем аромат наших чувств.