Игорь Шахин - Ангелы живут в аду

Новый председатель собрал всех нас, предупредил, что собрание будет беспротокольным, зачитал письмо и спросил, мол, как поступим, предупредив при этом, что «герой данного письма» уже написал заявление об уходе.

Кто-то спросил:

– Он о письме знает?

– Не должен…

– А почему его нет на собрании?

– Он заболел. Так что будем делать с письмом?

Все молчали, а редактор из пропаганды сказал:

– Не письмо, а филькина грамота!

– Что же ты тогда ее подписал? – спросил шеф.

– Я ее не подписывал.

– Странно, а мне показалось…

Не знаю, что ему показалось, но потом-то я кое-какие детали узнал. Вот одна: за пару часов до этого собрания Григорьев о чем-то поскандалил с бывшим председателем. Того сразу увезла «скорая», сердце прихватило. Вот еще одна: редактор из пропаганды сказал Григорьеву, что ничего подписывать не будет, потому что не бьет лежачих. А Григорьев доложил шефу, что подписали все, кроме тех, кто был в отсутствии. Да и новый шеф почему-то темнил, что старик не знал о письме. Знал – наверняка Григорьев сунул почитать. Каждый из нас занимается своими делами, и никто, как говорится, детей своих с бывшим шефом не крестил.

А вот у Григорьева с ним был давний конфликт. Смешно… Тот прошел всю войну, причем в разведке, а Григорьев недавно родился и только-только из университета выскочил. Что им было делить?

И все же, я не знаю, подписал бы или не подписал в той ситуации письмо. Этому предостаточно причин. И даже не причин, до них как-то не пришлось докопаться, да и не по мне это – перемывать самому себе кости, гонять туда-сюда бесполезные мысли, все равно все будет идти так, как решат те, кто у власти. Плохо то, что последний месяц как-то перестало все удачно состыковываться, ниоткуда выпрыгивают конфликты и конфликтики. Как бы какой-то из них не шибанул по мне.

И еще теперь это «подписал не подписал». Ну пронесло, да и ладно! Мало ли чего такого случалось, и все обходилось… Такое ощущение, что вот-вот под ногами заскользит почва. И еще эта дурацкая шутка Ветлы! Он и раньше позванивал, и раньше спрашивал «магнитофончик под рукой?», и выпаливал по телефону какую-нибудь заковыристую цитату. Ходячая энциклопедия!

И на этот раз так же было. Я записал и дал ради интереса прослушать супруге, на этот раз она не хохотала – хмыкнула: «Дай своим коллегам по работе послушать». Да вот, если хотите: «Способности у вас, милый дуралей, на редкость маленькие, но теперь вы, наверное, постепенно все-таки поняли, чего от вас требуют». Му-ра! Если тут намек на мои способности, то уж, конечно, не ему их оценивать.

А тут еще Кузнецов. Зашел ко мне на днях и выложил свою историю. На него в райком поступила анонимка. Вдалбливал я ему, не берись за это дело. Открыть детскую больницу за один год почти что на пустом месте, лишь помещение и никакого оборудования, никаких специалистов – авантюра даже при его вспышках энергии. Тогда мы поссорились. Я обозвал его карьеристом, мол, на пустом месте ради карьеры, не думая о детях – не знаю… Он мне: «Если пресса ничего не желает делать, то надо же хотя бы кому-то предпринимать какие-то меры, чтобы дело сдвинулось с мертвой точки. Пусть для детей лучше будут не совсем подходящие условия, чем совсем никаких. Решиться на поступок ради такого – это по-людски».

Он знал, что лет через шесть такая больница будет построена, и все одно уперся: «За эти годы сотни детей получат квалифицированное лечение».

Больницу он открыл, каким-то чудом в бывшем детсаду провелремонт, набрал где-то кадры, организовал даже несколько отделений. Убедил и мою жену уйти из специнтерната, где работа была «не бей лежачего», и принял ее невропатологом. Уже полгода Ольга не может прийти в себя от привалившего счастья: любимая работа, любимая работа… За гроши!

И вот, на первом же году работы больницы состряпана анонимка. Назывались факты мелковатые, но много: лабораторная служба работает ни к черту, на «койках» лежат «мертвые души», главврач сухарь, грубиян, придира, старшая медсестра мухлюет с лекарствами… В общем, все – навоз. Кузнецов попросил помочь – сделать радиопередачу о конфликте в коллективе. Занимался я этим делом целую неделю и подготовил материал в защиту… анонимщика. Такой расклад вышел. Всплыл кое-кто из облздравотдела. Спешили рапортовать в министерство, мол, ура! мы для детей – все, что хотите.

Да и Кузнецов при коллегах не раз на крик срывался. Сказал ему, мол, самый из нас интеллигент, а тут – грубишь, изводишь придирками. Он: «В душе что-то разломилось…» И попросил передачу не делать. Ну нет уж! Как это вообще он себе представляет «отменить передачу»? У нас ведь тоже технология, которой уже не одно десятилетие – умри, а за пять дней передачу подготовь! Я уже должен ломать голову над другими темами. Тут своих трудностей, хоть плюнь на все и напейся, как свинья! Мог бы Звонарь хорошо помочь, он в своем турбюро не одну собаку съел в этих самых сюжетных поворотах да и меня понимает с полуслова. Поздновато я к нему кинулся. А ведь никуда он и не собирался. Зубами скрипел, а про отдых и думать себе не позволял…