Сборник: Между нами

Так хочется догнать летящий май,
А слышу за спиной дыханье зноя…
Душе отцвётшей так близко́ земное,
Но крыльев у нее не отнимай.

Сирени где-то мокнут под дождем,
Густеют краски от звенящей влаги…
А мы с тобою наши чувства жжем,
Не доверяя больше их бумаге…

Сгорает мир, в котором ты и я,
Отныне он, что пепел, сер и пресен…
В нем только счет взамен умолкших песен —
Кукушка заболтала соловья.

В этом замкнутом круге познания
Я пытаюсь услышать мысленно
И стараюсь увидеть на ощупь
Недоступное для осязания,
Безнадежное в поисках истины.
И стихов неродившихся рощу
Посажу, поливая слезами, я
И окучивать буду искренне
Звуков гласных-согласных толщу
Для сладчайшего истязания.

Август яблоком спелым уткнулся в росу…
Отлюбившее лето прощается с нами,
И уже сентябрево-лоскутное знамя
Над твоим вертоградом полышет вовсю.

Бабье лето раздует еще костерок…
Ведь не зря же связались тенетные сети
И зажглись винограда девичьего плети?
Отчего же так горько дыхание строк?

Мальвы – цапли степные – былую красу
Растеряли до сроку в остылые зори
И стоят неуклюже в прощальном дозоре,
Навевая унынье… роняя слезу…

Исключений из правил исконных не ждем:
Отпестрят листопады – взвихрятся метели…
Миг не станет длиннее, как мы бы хотели!
Не об этом ли осень всплакнула дождем?..

Из грусти стихи получаются всё же добротнее,
Чем те, что из радости.
Светлее печаль и возвышенней, и благороднее,
Без приторной сладости.
Пронзительна грусть… словно ярость, бывает неистовой,
Ни капли лощеного.
Подобно тому, как прочнее кофтенки батистовой
Рубаха холщовая.

О, закон Ньюто́на,
как
На тебя не сетовать?
Падает антоновка…
Не с того ль,
не с этого ль?
О́земь, о беседку ли
Бьется круглой спинкою —
Всё козе соседкиной
Отношу корзинкою.
Сушки напластала я…
А повидло – муторно…
И сижу, усталая
От закона Нью́тона…

Сколько пряных согроздий дарила сирень,
А черемухи цветень врывался в окно…
От ветров́ духовитых случалась мигрень,
И оскомину штампы набили давно.

Но взлететь я пытаюсь, терзая крыла́,
Те, что ты называешь руками…
И пусть…
От земли отрываюсь – была не была…
О, небес неизбывных преюная грусть!

Сколько раз с нами ночи делил соловей
За околицей рифмы, в излучине слёз…
В тихих зарослях слов меж терновых ветвей,
В майских сумерках,
в лунном наитии грёз.

Не суди безыскусность внезапной строки,
Не умом, а душою ее принимай.
Май врывается в сердце притоком реки,
Половодьем по венам – на то он и май!

Зацветает миндаль в Крыму
Раньше сроку на три недели.
Я весну хоть сейчас приму —
Феврали ко мне охладели.

Я устала от зябких чувств
И тоскливого непогодья,
И дорог – всё куда-то мчусь…
А пора б отпустить поводья.

Но мечты высиняют даль
Там, где волны закат гасили.
Зацветает в Крыму миндаль,
Слава Богу – у нас, в России!

Калиткой скрипну и спугну сорок,
Собравшихся на сход в моем владенье.
А просто ночью было мне виденье,
Что сад затосковал и весь продрог.

У осени нечестная игра,
Ведь на кону – последняя надежда.
С дерев на травы сброшена одежда,
Змеится дым чадящего костра.

А неопрятность опустевших гряд
На мысль наводит о тщете и тлене…
Но где-то пульсом в истонченной вене —
Весна… шестой десяток лет подряд.