Павел Сомов-Заламский - И снова день, как прошлых сотни…

От заката последние брызги
Догорают в стремлении кротком.
Краснолицые гости от виски
Чуть развязной уходят походкой.

Я сижу, словно гадкий утёнок,
И понять всё никак не могу:
Настоящий я тот, что ребёнок,
Кой подобен для всех дураку?

Или истинный я, когда плачу,
Внемля грёзам в деревне родной,
В тишине задаваясь ночной —
Что же всё-таки в мире я значу?

Кресты, надгробья, а над этим —
Сердца кровавые рябин.
У крон шумит осенний ветер,
Средь мёртвых – я живой один.

Когда-нибудь под эти кроны
Меня положат навсегда.
Шумите, серые вороны,
Не вечны ваши здесь года!

Так странно: я, вдруг улыбнувшись,
Внезапно вспомнил – есть дела!
Осенним холодом коснувшись,
Меня смерть рано позвала…

Недоступная чёрная бездна,
Звёзд далёких живая тоска.
Что же прячет тайна небесная,
Вечным оком смотря свысока?

Есть ли смысл оставить творенья,
Коль клубятся ещё облака?
Неизвестно нам тела паденье,
Что примчать может издалека…

Не замечен пока астероид.
Снова в марте вернутся скворцы.
Видно, помнить поэтому стоит —
На Земле мы всё те же творцы!

Средь надоедливо высокой
Крапивы, сдобренной росой,
Крадусь неспешно, одиноко,
Пьянённый сказочной красой.

Как жаль, мгновенье снова в память
Нырнёт на долгие года:
То будет радовать, то ранить,
Уйдя из жизни навсегда…

Отправлюсь снова на рыбалку,
Берёзу снова обниму.
Пускай не встречу я русалку,
Но всё же – в сказке утону!

…Да только вновь пройдёт мгновенье,
И год за годом будет плыть.
А утро сладким сновиденьем
Не даст его мне позабыть…

Так вот оно простое счастье —
Печаль с улыбкой заодно:
В момент спокойствия и страсти
Лишь миг запомнить суждено.

Мне непонятно частое явление:
Я у воды встречаю вновь зарю,
И каждый раз всё то же удивление,
И те же речи тихо говорю,

И снова счастье вместе со слезами,
И снова радость с грустью впереплёт —
Одними не насытиться стихами.
Так и проходят зори напролёт…

Природа снова дарит эти чувства!
Один вопрос я небу задаю:
Ну почему мне снова стало грустно,
Коль радостный у озера стою?

Печаль бывает точно роза:
Приятный тонкий аромат,
Но колет душу, как заноза,
Её шипов богатый ряд.

Ах, этот вид тоски прекрасной —
Мне не понять её причин:
Так удивительно контрастна,
Как в поле – царственный пингвин!

Когда заря ласкает окна,
Когда душа добром полна,
Так тихо и немногословно
Тотчас к груди прильнёт она.

В осенний день до боли серый,
Свой взгляд нацелив снова вдаль,
Я чую, как в крови артерий
Течёт «счастливая печаль»…

По-над речкой торжественно ивы
Изогнули могучий свой стан,
Борщевик заменил здесь крапиву
И как гордый восстал великан.

Негодуют все, власть его зная,
Перестали бороться давно.
И владенья ему отдавая,
Подарили поля заодно.

Ко всему борщевик беспощаден,
Поглотил собой даже погост.
Негодуют… А мне стал приятен
Его запах, могущество, рост!

Вероятно, в студенчестве много
Я часов проводил средь него.
И теперь отношенья иного
Я не знаю к нему оттого.

Аромат его терпкий весенний
Меня снова в те дебри влечёт
Для того, чтоб под ивовой сенью
Мог забыть я про времени счёт…

Не забыть годы детства далёкого,
Как на кучах навозных росли
Шампиньоны у склона пологого
И звенели в ночи соловьи.

Уж утратил я давние навыки,
Когда мог километры пройти,
В деревнях чтоб набрать снова яблоки
И домой их в мешке принести.

Подарили мне годы спокойствие
И, увы, пресловутую лень —
Не сподвигнуть меня уж геройствовать,
На подтяжки сменил я ремень.

Но пройдя с прежней лёгкой походкою,
И сорвав с той же яблони плод,
Обниму взглядом Родину кроткую
И огрызок швырну в огород!