Юлия Артюхович - Возраст осени

Пробираясь мыслей чащею,
Вспомню вдруг невзначай
Эту синенькую чашечку
И на ней: «мир», «труд», «май».
Из-за чашки братья спорили
За куском пирога,
И словам друг друга вторили:
«Мир», «труд», «май» – по слогам.
А когда фугасной линией
Стену дома снесло,
Оказалась чашка синяя
На полу, под столом.
Разлетелась на две стороны,
Раскололась сама.
И досталось братьям поровну:
Саше – «мир», Мише – «май».
Я на этом месте выжженном
Не была много лет.
Говорят, соседи выжили.
Может – да. Может – нет.
На картинках детства нашего —
Теплый хлеб, сладкий чай.
Не хватает синей чашечки,
Добрых слов: «мир», «труд», «май».

По Земле война бродила,
Хищно скалилась беда.
Мое детство уходило.
Уходило в никуда.

Шума взрывов испугалось,
Ярких всполохов огня,
Под бомбежкой заметалось —
И забыло про меня.

Мое детство потерялось
Между миром и войной,
Заблудилось, растерялось —
И не встретилось со мной.

За окном – война.
За окном – беда.
Улица темна.
Не ходи туда!
Закрывай окно, заряжай ружье.
Не спасет оно, но с оружием – лучше.
Ты смотри, сынок, помни имя свое,
Помни адрес свой – на всякий случай.

Валит едкий дым.
Рушится стена.
Мы с ружьем стоим
На развалинах.
Вот и дома нет, и окна не закрыть.
Заряжай ружье: с оружием – лучше.
Ты теперь, сынок, адрес можешь забыть.
Помни имя свое – на всякий случай.

Стынет липкий страх.
Снайпер метко бьет:
Ствол ружейный – в прах,
Нас с тобою – влет.
Значит, вот какой он – последний час…
Жаль, пропало ружье: с оружием – лучше.
Уходи, сынок, не смотри на нас!
Помни имя свое – на всякий случай.

Я долго не писала о войне:
Слова рвались и в горле застревали.
Хранить молчанье приходилось мне
И прятаться у памяти в подвале,
Где я когда-то, много лет назад,
В толпе больной, от ужаса кричащей,
По капле собирала горький яд
В страданием наполненную чашу.
И этот страшный боевой трофей
Из памяти – обугленной воронки —
Скрывала я от Бога и людей
Под сердцем. Словно мертвого ребенка.

Помню мягкость ковров довоенной поры,
Яркость красок, приятную глазу.
Мы всегда берегли и ценили ковры —
Простодушные дети Кавказа.

Как любили мы теплый уютный покров,
Дорогой атрибут меблировки!
А теперь на войне не осталось ковров —
Лишь ковровые бомбардировки.

Там чадит-догорает бесплодный простор,
Там оглохла судьба и ослепла.
Скоро город накроет последний ковер
Из седого остывшего пепла…

И зимой, и летом
У войны – три краски,
У войны три цвета:
Черный, белый, красный.

Красные пожары
Режут неумело
Черными ножами
Дыры в стенах белых.

Белый пепел светел
В доме закопченном.
Раненые дети —
Красное на черном.

Красные ракеты,
Белый выстрел дальний.
Черные скелеты
Обгоревших зданий.

В зареве рассвета
Город под прицелом.
У войны – три цвета:
Черный, красный, белый.

Мы со смертью играем на вылет
По законам военной поры.
Ночь прошла, и зенитки завыли,
Объявляя начало игры.
«Птичка летела,
Мне считать велела.
Раз, два, три —
Начало игры!»
Из игры, будто в детской считалке,
Где гадают: пора – не пора,
Вылетают дома и кварталы.
Вот и нам вылетать со двора…
«Опа-опа-опа!
Америка, Европа,
Индия, Китай.
А ну-ка вылетай!»
Мы взлетели, невольные птицы,
Мы парим на взрывной полосе.
Сверху вижу знакомые лица:
Исчезают. Исчезли. Совсем…
«Завтра с неба прилетит
Синий-синий-синий кит.
Если веришь – ожидай,
А не веришь – вылетай!»
Верю: в небе, за серою тучей,
Где серебряных звезд колея,
Ожидает нас город летучий.
Там мы встретимся: мама и я.
«Солнце, воздух и вода,
Горы, реки, города,
Труд, веселье, сладкий сон,
А война пусть выйдет вон!»

Не пишите о войне торопливо,
Если память не висит тяжким грузом:
Вы не видели, как в грохоте взрыва
Небо лопается спелым арбузом.

Не пишите о войне – вы не дети,
Чтобы строчками палить вхолостую.
Вам не больно. И никто не ответит
За придуманную байку пустую.