Борис Гучков - В дом возвратиться свой…

Тонкую былиночку
И свою кровиночку
В браке завели.
В радости и горести
Жили в светлой горнице
Сказочной земли.

Аннушка красивая
Родом из Касимова,
Дева окских вод.
Пётр – он из Дании.
Жизни их призвание —
Сказок перевод.

В мире принца датского [2] Г. Х. А н д е р с е н.
Жили благодарственно,
Счастливо вполне.
И труды их добрые
Любы в зимы долгие
Русской стороне.

Дорога нам Золушка,
Русая головушка,
Чистая душа.
До чего же с этою
Самою каретою
Сказка хороша!

С нового года, с Петра-полукорма,
Щедро укрытый снежной периной,
День наполняется светом упорно,
Мало-помалу, на скок воробьиный.

И хотя в доме полный достаток,
Словно бы с неба просыпалась манна,
Надо б ревизию сделать до святок:
Съедено будет на святки немало.

Вот он – копчёный окорок в ларе,
В подполе лук и картофель горою.
Главное – чтоб ничего не украли,
Дом не спалили тёмной порою.

Вор-воробей, не шали и не суйся!
Жить надо миром, жить надо ладом.
День прибавляется, куры несутся…
Господи Боже, ну что ещё надо?

Вечер после семи.
Густо падает снег.
Дома, в кругу семьи,
Блажен, сидит человек.

Весь он заплыл, огруз,
Но – обихожен дом.
Вино на столе и гусь,
С яблоками притом.

Что там: стук в ворота?
Пес на луну завыл?
Не прожевав, уста
Шепчут: «Пошли все вы!»

Глянул: девятый час.
Выйдя на зов чужой,
Бросил команду «Фас!»
Псине смертельно злой.

Справив нужду в углу,
Снежной тропинки сбочь,
В Бога и мать ругнул
Поздних гостей и ночь.

Лето дышит на ладан.
Студит ветер зарю.
Лишь бы миром и ладом
Август шел к сентябрю.

Рос холодных испили
Там, где стынет ручей,
И пустырник,
и пижма,
И колючий репей.

Он цепляет брючину
Зло обвил его вьюн.
Словно чует кончину
И дыхание вьюг.

Что, подруга,
печальна?
Стылый ветер не мил?
Мир не я изначально,
А Господь сотворил.

Знаю, улицей нашей
День-другой – и всерьез
Рыжей белкой запляшет
Лист осин и берёз.

О печальном, о вечном
Твоя строгая речь.
Но советом сердечным
Не спеши пренебречь.

И пока не в уроне
Эта ясная высь,
Ты со мной, как иконе,
Сентябрю поклонись.

Голос первых вьюг —
Неизбывный плач.
Голо всё вокруг.
Горечи не прячь.

Прочь её мети,
Злую, за порог.
Краткому пути
Подведи итог.

Недругов не счесть,
Ссор, обид и бед.
Если счастье есть,
Что же его нет?

В золоте кудрей
Что это за нить?
Надо бы мудрей,
Как-то проще жить.

Слово – пустота.
Истина проста,
Ибо простота
Хуже воровства.

Может быть, от дум,
Горя от ума,
Твой остудит ум
Вьюжная зима…

Не пойму я: что с нами делается?
В тёмной злобе, душой болея,
Кто-то вырвал с корнями деревце,
Что выхаживал я, лелея.
Вновь, упрям, я сажаю семечко
И боюсь за судьбу росточка.
Ах, не время сейчас, а времечко,
Коль отсчёта затёрта точка.
Разувериться ли, поверить ли?
От кого это всё зависит?..
В жутком хаосе, в круговертии
Есть глубины свои и выси.
Вешки свалены; по метели мы,
В коей слышится хохот беса,
Подойдём с какими критериями
Осуждать итоги прогресса,
Коль – само собой разумеется! —
В пору смут и слепых поветрий
Можно верующему разувериться
И неверующему поверить?..
Мне и те и другие встретились,
Но без веры тяжко, как видно.
А считать себя только третьим лишь,
То есть лишним, всегда обидно.
Но пробился сквозь пласт загаженный,
Рвётся ввысь, к земле не склонённый,
Мною ради добра посаженный
Символ веры – росток зелёный.

Сентябрь. И рождаются строчки,
Обычные строчки,
Что дни всё короче, короче,
Прохладней денёчки.
А дней нам отпущено сколько,
То знает Всевышний…
О, сколько на панцирных койках
Задумано виршей
В общаге, кирпичной халупе
В столице России!..
И мели встречались, и глуби,
И тёмные силы.
О юность!
Стихи на бумаге
Не ведали грусти.
Мы в гости, набравшись отваги,
Ходили к Августе,
К той самой, любови поэта,
К есенинской музе.
А было, ты помнишь, всё это
Ещё при Союзе.
«Далёкие, милые были…»
Туманные дали…
И книги у нас выходили,
А книги читали.
Поэтам платили неплохо
За каждую строчку…
Иная сегодня эпоха.
Но ставить ли точку?
О нет, мы с тобою не бросим
Занятие это.
Идёт по Касимову осень,
Волнует поэта,
Тревожит душевные раны,
И в пасмурный вечер
С берёзы летят гонорары
Поэту навстречу.