Ирина Батый - Поэзия и грусть садов Петербурга. Стихи

В многоголосье крон твоих густых
расслышу я Весне благословенье.
Здесь даже приземлённые кусты
готовятся украсить мир цветеньем.
Как солнце светит в небе голубом
сегодня, словно в первый день творенья!
Огонь рассыпан искрами кругом,
тревожа и взывая к пробужденью.

Повсюду побежали токи вод,
питая, увлажняя всё живое:
траву, цветы, деревья, в свой черёд.
За ними, торопясь, всё остальное.
Из вод и праха делает замес
и лепит Бог нам новые творенья.
Смотрите, много подлинных чудес
являют в Александровском растенья!

Часть 2. Зелёное царство
Не зря на входе – Флоре монумент.
Растений много тут разнообразных.
Всё, чем богат обширный континент,
представлено с усильем не напрасным.
Пусть не сравним с садами дальних стран,
нет фальши в украшенье нарочитом.
Приятен сад для взоров горожан,
тех, что идут зелёным лабиринтом.

Он нужен им как свежести глоток,
оазис посреди пустыни камня.
И потому бесчисленный поток
не иссякаем, как и в прошлом давнем.
Поверить сложно, что столетья тут
паслись коровы мирно в чистом поле.
Иль возвышался надо рвом редут,
когда Великий Пётр был на престоле.

С открытия прошло уж много лет,
есть долгожители в зелёном царстве.
Цветов, кустов, деревьев царственный букет —
один из лучших в нашем государстве.
Что ж, уделим внимание своё
мы в Александровском саду красотам.
Не полетим стремительным копьём,
пойдём пешком, неспешно и с охотой.

Часть 3. Взгляд на мир из сада
В нём очутившись, мы глядим на мир
из фокуса его зрачков иначе.
Мы, будто б, не затянуты в мундир
и не закованы в броню, тем паче.
К природе райской приближает сад
и оголяет душу. Без «одежды»
мы человечней, лучше во сто крат,
зовёмся – Ева и Адам, как прежде.

Глядим и видим: ширь и высоту,
везде без края и конца – движенье,
и добрый свет, и злую темноту,
не столько зреньем, сколько разуменьем.
Мы слушаем природы голоса:
журчание воды и ветра вздохи.
Все звуки, будь то – птица иль оса,
и гармоничны, и не так уж плохи.

Смягчается в саду недобрый нрав.
Сменяется настрой на благодушье.
И из гостей окажется тот прав,
кто скажет, Александровский сад лучший!
Благой характер сада распознав,
мы покоряемся ему вполне охотно.
И даже нагулявшись и устав,
счёт не ведём минутам беззаботным.

Часть 4. Следы на дорожках в саду
Приходишь в сад и видишь центр Всего,
пересеченье дорог столь разных,
что оземь – низко, в Небе – высоко,
но одинаково для нас опасных.
Без помощи приходится идти
мучительной юдолью людскою.
С рождения до старости брести
с какой-то бесприютною тоскою

Столичный сад! Ты тем и знаменит,
что стал свидетелем немым событий,
с тех пор, как был царём открыт,
столь важных, что и ныне не забыты.
Хранишь ты отпечатки стольких ног!
Ты пережил Октябрьский бунт, Блокаду!
Но рано подводить судьбе итог
и нам, и Александровскому саду.

Ещё возможность есть оставить след
на гравии твоих дорожек,
тебе, как другу, прошептать секрет
у множества приветливых прохожих.
Пусть время убегает прочь от нас,
как воды струй у местного фонтана.
Какой бы не был в Петербурге час,
нам расставаться, сад, ей Богу, рано!

Часть 5. Вспоминая Данте
О, ныне, в Александровском саду,
тропу, как жизнь, пройдя до половины,
я, несомненно, ближе к вечному суду:
ужасные мне видятся картины
в густых тенях. Старинные дубы
здесь затмевают кроною светило.
О, также мы грехов своих рабы,
их мрачная чреда нам Свет затмила.

И, проходя аллеею в саду,
к весеннему лучу стремлюсь невольно.
Ведь жизни путь прошёл как бы в чаду,
оглядываться на него так больно!
Но долгий страх превозмогла душа,
измученная жизнью безысходной.
И, новою надеждою дыша,
почувствовала вдруг себя свободной.

О, сад, ты дал в пути передохнуть!
Ты дал пример мне мужества в опору!
Ты дал мне вдаль с надеждою взглянуть!
Ты дал мне силы подниматься в гору!
Тому порукою герой Геракл,
не зря в саду стоит его фигура.
В пример нам подвиги его труда и драк
столетия твердит и чтит Культура.

Часть 6. На выходе
У сада на границах по краям
поребрик есть, отсутствует ограда.
Но нет идущих прямо там и сям,
лишь по дорожкам к выходу из сада.
Когда прощалась мысленно я с ним,
почудился мне за спиною Ангел —
край глаза уловил сиянья нимб.
О, это кто-то был в высоком ранге!