Ирина Соляная и Мари Полякова - Лучший подарок. Сборник стихов

Бриллиантом или аметистом.

Яблоня натруженные ветки

Над землёй склонила низко-низко,

С грустью провожает это лето.

Осени дыханье рядом, близко.

А потом зима в одно мгновенье

Запорошит всё вокруг снегами,

В памяти останутся виденьем

Яблоки и клевер под ногами…

Рыжее солнце в глазах Алабрыса,

Ставит хозяюшка плошку с кумысом.

Пей, драгоценный боец-крысолов,

Сколько принес ты усатых голов?

Тысяча верст под лежалым тулупом.

Царская воля не может быть глупой.

Сказано – ехать, шурши-не шурши

Всех извести – до последней мыши!

Встретят его золоченые залы,

Не обойти всех глубоких подвалов!

Орды мышей одолели царя,

Здесь Алабрыс поселился не зря.

Страшные когти и острые зубы!

Кто же за службу кота приголубит?

Ходит по комнатам злой комендант,

Как содержать сей кошачий десант?

Коштом казенным накормлены дети,

(Списаны средства, примерно две трети),

Кошкам для службы нужны сюртуки

(Где вы, сукна дорогого тюки?),

Всё как всегда – казнокрадство в расцвете.

Чёрные кошки – плохая примета:

Век отслужил и пора на покой.

Вон из дворца и сиди у людской.

Где вы, потомки кота из Казани?

Сказку мою вы закончите сами.

От натуги морщась и пыхтя,

Раскалённа, словно в бане печка,

Красноморда, как ноябрьский стяг

И уже почти нечеловечна

Марьиванна топала домой,

Волоча за комель злую ёлку.

То ворчала: «Ах ты, боже мой»,

То слезу роняла втихомолку.

Принесла. От ёлки стылый пар.

Внук в трусах. Худющий, золотушный.

Вот тебе и праздничный угар,

Никому не ведомый, не нужный!

Дочь, зараза, шляется где зря,

А в избе не топлено, не мыто.

Что ревешь, сопливая ноздря!

Бабка натащила дефициту!

Мандарины, килька и сырки!

В профсоюзе выпросила книжку.

Всё добро на кухню волоки,

Книжка? Вроде сказочка про мышку.

Засыпает сытый мальчуган,

В бой идет солдатиков дружина,

Бьет Щелкунчик в старый барабан,

И повержен в прах король мышиный.

Осенний рай мышам – сарай,

Где на зиму припасы.

Когда в духовке каравай,

А под крюком колбасы.

Когда гирляндами висят

И луковки, и перцы,

Тогда от счастья ясный взгляд

И сильно бьется сердце.

А вот листва… Да бог с ней, брат.

На хлеб ведь не намажешь…

И пусть грачи на юг летят —

Вабче не жалко даже.

Меня ты обманула, коварная злодейка,

А я отнес в химчистку пушистую шубейку.

Ты говорила: «Ладно, смотри теплынь какая,

Февраль ушел, а следом пришло начало мая».

Я взял да и поверил: перчатки снял и шапку,

Мои замерзли ушки, мои замерзли лапки.

Пошел я к старой бабке, прошу ее, канючу:

Свяжи-ка мне нахвостник – пушистый и колючий,

И шарфик, и жилетку, и парочку штанишек,

Чтоб не замерз до смерти бездомный серый мышик.

А бабка прогоняет, беззубая смеется:

«Иди-ка ты отсюда, чего тебе неймётся!

Я пролески для леса сегодня вышиваю,

Мне некогда, повеса, сейчас пора такая!»

Как зябко мне, как грустно! Замерзну, так и знайте,

Найдут мой труп остывший на солнечной лужайке.

Тогда вам станет стыдно за ваш обман жестокий.

А может, не замерзну, я с виду толстобокий.

Упитанный, румяный, отъевшийся за зиму,

И в лужах этим мартом вабче неотразимый.

Избороздил я сто морей в вонючем трюме.

И потому я на лицо всегда угрюмый.

Слегка обвисшие усы и нос плаксивый,

А ведь когда -то был и я – вполне красивый.

Лелеял страсть в своей душе к морским просторам,

А сам в подполье просидел противным вором.

Как только вылезу наверх, вопят безумно:

«Мы тонем, крысы поползли из наших трюмов».

От крысы мышь не отличить! Ну что мне делать?

В душей моей копилась злость и всё кипело.

Я выбирался иногда в ночи безлунной:

Морская соль, шумят вокруг меня буруны…

И крики чаячьи забыть не так уж просто.

Сижу на палубе один, со мной лишь звезды.

Богач ли я? Есть в закромах зерно,

Хотя принадлежит ли мне оно?

Его я не растил, не собирал,

И всякий рад сказать, что мышь – вандал…

Я прихожу во сколько захочу,

И ничего за пищу не плачу.

От пуза ем, и тут же, братцы, сплю,

Да. Я богач. Ловите! У- люлю!

Богач ли я? В саду висят плоды,

Мне не достать отсюда до туды.