Илья Бровтман - Каштан. Избранная лирика

Нас поднимал и кружил над землёю.
Мы далеко уносились в мечтах.
Чёрную книжку писали с тобою,
На белоснежных любимых листках.

Новое – словно итог от слияний.
Чёрное с белым сплетались в венок.
Серый рождался от этих сияний,
И расстилался у ласковых ног.

Белое в сером течёт океаном,
Чёрное в сером как капля чернил.
Серый закатным ложился туманом,
А на рассвете он дымкой светил.

Капля испуга присутствует в смелом.
Что-то пятнает доблесть и честь.
В сером есть больше жизни, чем в белом.
Белое вряд ли где ни будь есть.

Пусть будет меньше чёрного цвета,
Белого больше станет у нас.
Серое небо прошедшего лета,
Радует сердце и радует глаз.

Манила я и мне казалось мало,
Что ты испил любовный приворот.
А я в тот миг не знала, не гадала,
Куда меня дорога приведёт.

Ты осторожно обнимал за плечи.
Пьянила нас ночная тишина.
В ушах журчали сладостные речи,
Но я была как льдинка холодна.

Любовь и воля – выбор для цыганки
Непрост. Как для любого из Ромал.
Дворцу с широкой мягкой оттоманкой
Предпочитаю степь и сеновал.

Ты грудь сжимал ладонью вожделенно.
Мне не хотелось молвить: – уходи.
Я стала согреваться постепенно,
И начал таять лёд в моей груди.

Ты целовал мне руки и колени.
Сопротивляться не хватало сил.
Ты тело, разомлевшее на сене,
Как скатерть самобранку расстелил.

В траву летели пёстрые одёжки.
Дурманил нос душистый суходол.
И путаясь в завязках и застёжках,
Ты тело мне усами исколол.

Движениям твоим невольно вторя,
Я таяла как льдинка на песке.
В меня ты погружался, словно в море,
И я в тебе тонула как в реке.

Нас что-то поднимало в поднебесье,
И слышалась среди цветов и трав —
Мелодия какой-то дивной песни,
Диапазоном в тысячу октав.

Сгорала от любви как от пожара.
Пропала воля, честь и жизнь моя.
В твоих руках как звонкая гитара
Романс любви горячей пела я.

Меню, салфетка, звон бокалов,
Кольцо, признанье в первый раз.
Волнуясь, побледнела калла.
Что ждёт – улыбка, иль отказ?

Грудь разрывает от волненья.
В глазах тоска, а в горле ком.
Я весь во власти наважденья.
Ты горизонт, мираж, фантом.

Сгорая сердцем, вожделенно
Стою перед тобой во фронт.
И опускаюсь на колено,
Что бы приблизить горизонт.

Дано ли шаткою судьбою
Согреть тебя во цвете лет?
Иль рок мой быстро стать золою?
Верёвка, мыло, табурет.

Ты улыбнулась, взгляд особый.
Сердца забились в унисон.
Я жив, мой час ещё не пробил.
Неси шампанское, гарсон.

Кукушка заливалась на току.
Мне скорую последнюю дорожку,
Своим коротким жалобным ку-ку,
Накуковала глупая ворожка.

Но мне слова вещуньи не указ.
Не верю в предсказанье глупой птицы.
Нелепы заговоры, порча, сглаз.
Я жив – пока любовь во мне теплится.

Я больше верю трелям соловья
И аисту, парящему над нами.
Ликую – лебединая семья
Сплелась любовно белыми крылами.

Пусть чайки провожают корабли,
А ласточки, галдя, стремятся к свету.
Я счастлив, что курлычут журавли,
И песня лебединая не спета.

Пока не пробил мой последний час,
Я должен бороздить поля и веси.
И я живу, пока парит Пегас,
Расправив гордо крылья в поднебесье.

Страница в книге жизни – человек.
Тонка она, как розы лепесточки.
А мы с тобою связаны навек,
Мы две страницы одного листочка.

Одна страница – муза для другой
И ярких красок вечное сиянье.
Как звонкий стих весеннею порой,
Ложится на листок любви дыханье.

Его не трудно изорвать в клочки.
Огонь свечи сожжёт неосторожно.
Намочат воды быстрые реки,
Но разделить страницы невозможно.

Как невозможно небо разорвать
И отделить добро от Херувима.
Как полюса магнита не разнять,
Они слились навеки воедино.

Сияет стих как яркая звезда,
Собою, заполняя весь листочек.
Чтоб он не завершился никогда,
В конце хочу поставить трио точек.