Георгий Голохвастов - Гибель Атлантиды - Стихотворения. Поэма

Со словом — дело равноценно…
И свиты в цепь, звеном в звено,
Тысячелетия вселенной.

Тысячелетия вселенной,
Как урожай для молотьбы,
Готовят плод труда, борьбы
И напряженья мысли пленной.

Придет срок жатвы; ждет гумно:
Века из гроба жизни бренной
Воскреснут, как одно зерно.

Воскреснут, как одно зерно,
Все жизни, жившие когда-то
Разлукой, гибелью, утратой:
Всё будет всем возвращено,

Все будем вновь мы. И нетленно
Сольются жизнь и смерть в одно
С зарей весны благословенной.

С зарей весны благословенной,
Как солнце солнц, блеснет любовь;
Всеискупающая Кровь
Омоет жертвою священной

Все тени, каждое пятно…
И смерти в радости блаженной
Делам и мыслям не дано.

Вся жизнь земли со мной едина:
Светла, как озеро, душа;
Мечты — как шепот камыша,
Как ветра вздох, как запах тмина;

В ушах и в сердце — песни дня,
И чую я, как мед жасмина
Струится в жилах у меня.

В любви клянемся мы не раз,
Но лишь одна любовь правдива,
Полна, невинна, горделива
И неизменна, как алмаз;

Лишь раз, с огнем безгрешной жажды,
Мы счастье пьем истомных глаз, —
Богам мы равны лишь однажды.

Великий Боже, длящий сроки,
Благодарю за новый день!
За трепет утра, за сирень,
За блеск реки и шум осоки,

За говор птиц над головой, —
За весь Твой мир, такой широкий,
Гостеприимный и живой!

В калейдоскоп своих капризов
Тебя виденьем жизнь вплела,
И ты царишь, как жизнь светла,
На древнем кладбище карнизов,

Колонн и стен… И ясно синь
Твой чистый взор, встречая вызов
Томимых ревностью богинь.

Был крыльев царственных владельцем
Он, житель рая, Серафим, —
Но в жизнь людей, с любовью к ним
Вступил неведомым пришельцем…

А новый мир суров, далек,
И он трепещет жалким тельцем,
Как сжегший крылья мотылек.

Рыданий песнь, кадил бряцанье,
Нагар мигающей свечи
И в складках гробовой парчи
Лучей печальное мерцанье, —

Последний дар тоски мирской…
А в мертвом лике — созерцанье
И всё постигнувший покой.

Знакомый путь. Поля родные.
Снега… снега… Свистит ямщик,
Как птица мчится коренник,
Завились в кольца пристяжные —

И, под роптанье бубенца,
Овеян сказками луны я
И лаской милого лица.

Спокойный угол, оттоманка,
Забвенье всех житейских пут —
И чудом вымыслы цветут:
Как в сказке скатерть-самобранка,

Так грезы стелет тишина;
Созвучья реют, и чеканка
Стиха внезапного вольна.

В страницах желтых ветхой связки
Узор поблекнувших чернил
Любви осколки сохранил:
Мольбы, признанья без опаски,

Призывы, клятвы… И в тиши
Вновь веет страсть бессмертной ласки
Давно угаснувшей души…

Под обольщающей личиной
Скрыв язвы скорби и невзгод,
Земная жизнь — червивый плод,
Повитый смертной паутиной;

И не могу поверить я,
Чтоб этот путь наш был единой
И высшей целью бытия.

Я здесь в любви твоей владел
Веков поэмой недопетой,
И счастье наше в жизни этой —
Среди минутных мелких дел —

Обрывком песни прозвучало;
Но вечность — наших уз удел
Там, где меж звезд любви начало.

Какая даль! Полей ковер,
Узор реки, луга заречья,
И гор лесистые оплечья,
И чаши синие озер, —

У ног моих весь мир бескрайный!
И, как шатер, над всем простер
Простор небес бездонность тайны.