Маргарита Самойлова - Автор года – 2020. Альманах поэзии и прозы. Международный Союз Писателей

Пусть наши песни станут былью
для тех, кто следуют за нами…
оставим след мы звёздной пылью,
уйдём… не звёздными путями…

Зима, раскрыв по-барски закрома,
зевает нежно, слякотно и гулко,
пустив поземки в темных переулках
сходить от безысходности с ума.

Те стаей гончих, спрятавшись в сугробах,
то рвутся под колеса птицей вдруг
с мятежной силой снежных юных вьюг,
то тают под ногами хладнокровно.

Оставив стужу, мечется вослед,
смахнув на землю снежную мантилью,
пропахнув сказкой, грогом, и ванилью,
клонирует Рождественский вертеп.
Что ж миру зябко волею судеб?…

А тучи, словно скопище драконов,
раззявив пасти, сцапать норовят
и бликами закатными пестрят,
являя вечный нрав хамелеонов.

От суеты порыв духовный скован,
безвольным людом полнится толпа,
не ведая, что истина свята,
вникает в то, что грешное условно.

Игра на шансы вечна и хитра,
но мир сегодня – страждущий паломник,
который от просчетов прежних сломлен,
запутавшись меж «поздно» и «пора».
Неужто, «завтра» прожито вчера?

Никто, никак. Видать, «не вышел рожей»,
Бездетный, одинокий, холостой,
Огонь горел, но больше заполошно,
Не первый был, и даже не второй.
Хирел он, понимая и слабея, —
Все занято, кругом один расчет.
Остались на закуску плац и рея,
Да шансы в педагогике еще.
Все белое – давным-давно цветное.
Писал он, по привычке торопясь,
Боясь прослыть отверженным изгоем,
Скрывал в картинах истинную масть.
В толпе имущих милости канючил,
Фильтруя мысле-чувственный изъян,
Не веря, что вернется добрый случай,
Порою был, конечно, в стельку пьян.
Мечтая о Тоскане, раз в неделю,
О Родине великих мастеров:
Да Винчи и Веспуччи, Боттичелли,
Вещал он в окружении котов.
Картины все же редко продавались,
А если нет, покорно он говел,
Но как-то раз смертельная усталость
Добила, оторвав от важных дел.
Схватил в порыве диком кисть и краски,
Метнул, разлив в сердцах на полотно,
Размазал их, зубами гневно клацнув,
Изрек, бледнея: – Ценится не то.
Внезапно боль невидимым удавом
Скрутила, не давая вновь вздохнуть.
Не вымолвив по-прежнему о главном,
Упал, схватившись пальцами за грудь.
Застыл мольберт, с печалью неминучей
Вскочили вдруг дремавшие коты,
От жалости истошно замяучив,
Вцепились в бесполезные холсты.
Предав останки горестной могиле,
Открыл товар расчетливый народ,
Последний холст, однако, оценили:
– В нем тайный смысл оставил сумасброд.

Душа тоскливо смотрела ввысь,
сцепив фальшивой любовью перья,
но черной меткой в них запеклись
клыки и когти былого зверя.
Пытаясь вспомнить забытый гнет,
с упорством, словно у Скарабея,
в подземной Лете шагала вброд
она, по-прежнему в чудо веря…
На перекрестке, где вечен срок,
небесный ангел, судьбу измерив,
узрел безумность ее морок,
открыв в заблудшей зерно средь плевел.
Искрилась в фибрах смурной души,
рожденной ползать, надежда взлета,
а если светом еще блажит,
достойна шанса на Божью квоту…

По невидимой спирали, по наверченной
Шел мальчишка да с душою гуттаперчевой.
В реку времени безоблачно распахнутый,
Взгляд ребенка, словно звездочка над плахою.

Оступился, покачнувшись, будто маятник,
Зачерпнул воды в пригоршни неприкаянно.
Гулким эхом годы юные развеялись,
Утекая пустозвонным грузом в летопись.

Отражение стареет. Как изменчиво.
Смотрит искоса в глубины гуттаперчевой.
Узнавая, отшатнулся дед встревоженно,
Забывая то, что важное им прожито.
***
Капля в капельку стекала с вечной святостью,
Исчезая незаметно в безвозвратности,
В безвозвратности вечной святости.

Я живу на облаке в полдуши,
Мироточит вырванный «лоскуток»,
Получувства бренные —миражи,
Сохраняют истину между строк.
Только часть, забытая в мире лжи,
Сотворяя, бесится, что злодей.
Хрупкий мост не выдержал – лыком шит.
Видно, мастер ряженый, шут-халдей.
В Терре корни добрые проросли,
Не ростки, а клеточки, ищут связь…
От небес недолго мне до земли,
Чтоб парить над пропастью, стоит пасть?!..
Соберу все клеточки в волокно,
Не душа – мозаика, но поет.
Мне летать, как ангелу не дано,
Да крупицы Боговы, как свое…