Ирина Батый - Ода душе народа. Сборник поэм

Исторически сложилось —
нам держаться сообща.
Не хотим врагу на милость
отдавать мы города.
Оттого в серьезном деле
неулыбчив наш народ:
много-много претерпели
от врагов и от невзгод.
Оказалось, что отбиться
можно, сжавши всех в кулак.
Некогда тут веселиться,
отзываясь на пустяк.
На селе своею мерой
выразят свою приязнь.
Лишь родному, для примера,
улыбнутся, не таясь.
И знакомому с охоткой,
зубы кажут, руку жмут
и беседу в общей сходке
откровенную ведут.
В общем круге встанут вместе,
как единый коллектив.
В каждом слове, в каждом жесте —
искренность и позитив.
Нам – не друг, и не товарищ,
к слову, Запад иль Восток.
И с врагами в жаркой сваре —
лишь в оружие есть толк.

Сельский мир давно из смеха
выковал сатир кинжал.
Применял, не без успеха,
к «язвам» режущий металл.
Обличать берутся смело
ненавистный правде грех,
слово это или дело,
равно их бичует смех.
Смеха сталь не разбирает
ни своих, и ни чужих.
С силою удар метает,
полосует вжик-вжик-вжик!
Не по злобе, чтоб – исправить
и хорошее привить.
Меж своих нельзя лукавить
и различье допустить.
Пусть излишняя горячность,
лишь бы не мертвящий лед.
Не считает зло пустячным
добронравный наш народ.
Только, если смех обиден —
слепо бьет не в бровь, а в глаз,
и похож он на корриду,
следует ответ тотчас.
Ставят шутника на место:
– «Не шути, в чем нет пути.
Будь готов, что в знак протеста
над тобой начнут шутить!»

За весельем горе ходит
неотступно по пятам.
Отчего же к нам приходит
вместе с смехом маята?
От того, что часто в шутке,
к сожаленью, правды нет.
Ссорит близких за минутку,
а где ссора – много бед!
И подмечено народом,
жесткосерден рьяный шут.
Обсмеет кого угодно,
не жалея ближний люд.
Ставит он подножку другу
из-за красного словца.
И готов на всю округу
очернить мать и отца.
Если кто начнет смеяться,
это вовсе не конец!
А возьмут вдруг с ним тягаться,
победит ль в борьбе хитрец?
Поглядим, чей смех последним
в перестрелке прозвучит!
Сожалея людям бедным,
меж собой народ ворчит:
– «Разошелся, шут негодный!
Наступает словно тать!»
Видя этот гнев народный,
не придется ль отступать?

На селе среди народа
полюбился добрый смех.
Нету в нем обидам хода,
но есть место для утех.
Как утихнут ахи-охи,
или праздник в дом придет,
так под дудку скомороха
каждый пляшет, иль поет.
От народного разгулья
расцветает вся земля.
И шумят, как пчелы в улье,
взрослые и ребятня.
Мужики поют частушки
или травят анекдот.
И молодки, и старушки
слушают, разинув рот.
Быть нельзя всю жизнь серьезным,
постным, мрачным словно сыч.
В прошлом – все. Как над курьезом
смейся над бедой, не хнычь!
Ведь недаром над землею
нам смеется солнца круг.
Наш народ большой семьею
красит смехом свой досуг.
Ведь любой рассказ без смеха
по цене – такой пустяк!
Не сравнить его с успехом,
что имеет шут-остряк.

Гляньте, Ванька на крыльце
с выраженьем на лице.
Выражает то лицо,
чем садятся на крыльцо.
Друг к Ванюшке подступает,
безделушки говорит.
Доброй шуткой потешает
и улыбкою бодрит:
– «Что, приятель, ты не весел?
От трудов своих устал?
Ты напрасно нос повесил,
на крыльцо свое упал!
Ты мешай труды с бездельем,
не сойдешь тогда с ума!
Проводи досуг с весельем,
для него предлогов тьма.
Но в обиду не вдавайся
и на шутки не сердись!
Ты веселью отдавайся,
как волчок крутись-вертись.
Верь, печаль не бесконечна,
пусть надеется душа!
Радость хоть и скоротечна,
но как мёд ведь хороша!»
Балалаечка играет.
Весело гудит рожок.
Миг разлуки наступает.
До свиданья, мой дружок!