Александр Бутенин - Из тьмы души. Стихи

готовь свой спальный гарнитур».

Он был и рад и в затруднении,

услышав таковой ответ.

Уже в его воображении

истомной ночи млел рассвет,

и простыня благоухала

лавандным запахом любви,

и, ног не сдвинув, почивала

прелестнейшая визави.

Грань между сном и явью стерта,

и мысли лились невпопад…

Но планы все летели к черту,

поскольку сам он был женат.

Жил в браке счастливо и долго,

и вряд ли что мог изменить.

Супружескому разве долгу

(его должны мы извинить

из солидарности, конечно,

а кто, простите, без греха?

И тема эта будет вечной,

и обсуждаемой в стихах).

Итак, он был женат по горло,

и жребий не желал иной.

Вот с адюльтером тут поперло,

но как же быть с родной женой?!

Нет, где угодно, но не дома!

И он придумал новый план,

и попросил супругу Тому

в командировку чемодан

ему собрать, дня на два только —

с делами справится вполне.

Тем временем хотел он с Олькой

слегка зажечь, vous comprenez?

Условились – в мини отеле.

Уже он номер заказал

в окраинном полуборделе,

где был большой каминный зал.

Вино припас, купил билеты

(дух конспирации взыграл).

Все на мази. Но, только, это…

жена с ним вместе на вокзал

решила ехать. Вот так номер!

Желает проводить его.

Другой от страха точно б помер,

но этот сдюжил, ничего.

С женою трепетно простившись,

шагнул отважно в свой вагон,

по поезду переместившись,

обратно вышел на перрон.

Поймал такси. – К отелю, живо!

За час доедем – дам на чай.

Дорогою болтал игриво.

Водитель с ролью лихача

Знакомым был не понаслышке,

и несся, не щадя колес.

За полчаса без передышки

клиента к цели он довез.

Вот и отель. А бронь на Ольгу.

Она уже должна быть там.

Он отпустил скорее «волгу»,

глотнул из фляжки 40 грамм,

заходит в холл, идет к консьержке,

с деньгами ей сует конверт.

Та отвечает без задержки,

что номеров свободных нет.

Глаза тараща ошалело,

едва исчезла немота,

он прояснить пытался дело:

– А как же бронь? – Была снята.

– Да издеваетесь вы, что ли?!

В отчаянии воскликнул он,

и позвонить пытался Оле,

но… не нашел свой телефон.

Осмыслил, не сдержавши всхлипа,

что оказался не у дел,

а телефон, должно быть, выпал

пока в машине он сидел.

– Быть может, Вы воды хотите?

Консьержка видит: дядя взмок.

– По городскому наберите.

Но номер вспомнить он не смог.

– Тьфу, вашу мать! Какая глупость!

Зараза, Оля! Боже мой!

А я – дурак, попался тупо…

Ну и куда теперь?! Домой.

О, сколько же пустых вложений,

напрасных трат для одного,

ненужных, блин, телодвижений

он совершил! Ради чего?!

– Балда, кретин, придурок, еху!

– себя в который раз ругал,

пока до дома долго ехал.

В подъезде схлопотал фингал,

повздорив с пьяной молодежью,

а, разогнав своих врагов,

дверь открывая с нервной дрожью,

разбил бутыль Шато Марго,

не огорчившись даже. Впрочем,

он спать давно уже хотел,

умаялся тревожной ночью.

Заходит в спальню. – Двое тел,

сплетясь, лежат в одной кровати,

похоже, видят третий сон.

– Вот это уж совсем некстати!

еще успел подумать он.

– За что такая невезуха?

Сегодня все против меня!

Он возопил, рыдая глухо,

Осколками стекла звеня.

Потом отправился на кухню

готовить кофе на троих.

Надеясь, что герой не рухнет,

мы завершаем этот стих…

Мораль верна, как аксиома:

спать с кем попало не ложись,

ночуй не где-нибудь, а дома.

Измены усложняют жизнь.

Когда тебе сказали: «не люблю!»,

не надо огорчаться и скандалить,

хотя тебе пощечину вдруг дали,

и показалась жизнь равна нулю…

Когда тебе сказали: «не люблю!»,

ты улыбнись, себя переступая,

пусть сердце осаждает боль тупая,

и долго тлеть горячему углю.

Не стоит прыгать в омут, лезть в петлю́,

или иным кончать с собой предметом.

Всё только начинается на этом,

когда тебе сказали: «не люблю!»

Я не хожу на дискотеки,

и не бываю в ресторанах.

Жизнь провожу в библиотеке,

и всем доволен, как ни странно.

Сижу свободно, не во фраке,

имея термос, бутерброды.

В тиши, глуши и полумраке

считаю дни, недели, годы.

Мне хорошо в моей сансаре,

душа здесь чистится от скверны.

Литературный колумбарий,

а я при нем – хранитель верный.

Как много книг стоит на полках,

едва ли не с эпохи Майя,