Виктория Шулика - Неразбавленные пустотой

Рай нашей жизни хрупок, время влет
Лишает сил, но худа нет без блага.
Когда бы знал всю правду наперед,
Не сделал бы навстречу ей ни шага.

Два ангела, два спящих голубка.
Умильна сцена: карусель земная
Сморила сном. На глади потолка
Алмазы звезд от ночника мерцают.

Как мне от зла двух голубков спасти?
Но нет спасенья – им летать по свету.
Как брат с сестрой, как близкие, нести
Свой свет сквозь тьму, не растеряв при этом.

Что я могу? И в смерти сохраню
Свою любовь, где времени страницы
Листает Бог, там день не равен дню,
Там ночь – не ночь, а жизнь нам только снится.

Как властны в нас желания, от встречи
До встречи проживает человек.
Что счастье? Обещания на вечер,
Сверхмощный взрыв гормонов, долгий век?

Прекрасно быть единственной и верной,
Лишь той, которой к счастью путь открыт.
И вся-то жизнь – биенье сердца, верно
Творился мир, чем чище, тем навзрыд.

Придет весна, затеплит дух, и, ластясь,
Сгорят в цвету побеги алычи…
Как звездам – свет, раздал Создатель счастье,
Но умолчал, где спрятаны ключи.

Любя друг друга бережно и нежно
От первых встреч до наступивших дней,
Мне о душе твоей, как синь безбрежной,
Повествовать – что отразиться в ней.

Весь мир на выдох для влюбленных создан,
Как Еве и Адаму – в помощь нам.
Ты – глаз отрада, мой целебный воздух,
Глоток воды, приникнувшей к устам.

Ты тем высок, что счастье кистью даришь,
Кто сердцем зряч, не раб мошны своей,
Заметит солнце – золотистый шарик,
Что склевывает с ветки соловей.

Он небо пьет, посвистывая, гордый,
Возносит трель дыханием земля…
Все взмывы душ – небесные аккорды,
Как ветви древа жизни, – ты и я.

Вначале голубь пил из лужи
Себя иного в полный рост.
Затем увлекся неуклюже
Тем, что студеный дождь принес:

Листвой опавшей, роем мошек,
И, находясь везде – нигде,
Смотрел, как шлепает в калошах
Малыш счастливый по воде.

Важнее птице крошек хлеба
В просторы крылья окунать.
За разом раз над кромкой неба
Ей жизнь у смерти вырывать.

Мы с тобой сегодня дома.
Посидим обнявшись тихо.
На закате наши души
И сердца обнажены.
То ли сладостная дрема
Усмирила страсти вихорь,
То ли вечер, в нас вдохнувший
Безмятежность тишины.
Растворяясь в полном штиле,
Вдаль плывем, благословенны,
Мы в небесной пасторали:
Эвридика и Орфей.
Белый свет на вечность вылит,
Смерти нет, и пали стены.
Мы в нирване повстречались
До судьбы еще своей.

Странный вечер, пишу и не верю за делом ни слову.

Как-то глупо писать, взяв молчанье твое за основу.
Да и толку холодным безмолвьем корить, коль волною
Затопила любовь, видно, я простудилась тобою.
В животе и в губе мотыльки – элементы всесилья —
Вьются, рвутся наружу, как рвется в полет эскадрилья.
Все, что будет хранимо душой, не отринуто вовсе,
К нам приходит извне с тайным ангелом, призрачным
гостем.
И, о стрелках трубя, бег свершающих по циферблату,
Превращает по части любви в пластилин или вату.
Размягчившись от грез, рассыпаешь невольно крупицы
Ввысь и ниц доброты, как желанное просо для птицы.
Ибо это надолго, врача не зовите, не надо.
Так бывает порой, что болезнь – это тоже награда.

Прекрасен день, но ночь прекрасней все же.
Дремотный сон накроет второпях.
Проход готов: красивей и моложе
Ты каждый раз, и мчится время вспять.

Коснуться тех, кто в мир иных желаний
Мерцаньем света тихо перешел,
Пусть хоть на миг, чредой воспоминаний
С душой сольются, вязкой ночи шелк

К ним стелет путь, под стон певучей скрипки
Он – двух миров связующая нить.
Чтоб светом глаз и теплотой улыбки
С иного мира время расцветить.