Татьяна Игнатьева - Расскажи, Гамаюн. С т и х и

Я ко всему готов, ускорив шаг,
Во след Христу шагаю к новой жизни.
Переписать осмелится душа
Иконный лик клокочущей отчизны.

И я стучусь, стучусь по всем дворам
В глухие заколоченные двери.
Я верю брутам, каинам, ворам,
А мне никто, никто из них не верит.

Очнитесь, вы, несущие печаль
Своей земли у сердца! Не напрасно
Сиреневую сумрачную даль
Заря в кумач одела ярко-красный!

Завьюжило, завыло, замело.
По всей земле разнёс ту осень ветер!
Сегодня для меня светлым-светло.
Что будет завтра – кто теперь ответит…

***

Холодным камнем стелются полы.
Холодным камнем сердце замирает.
В блестящих замках скучные балы,
В аду гнилом – нежнейший цветик рая.

Вельможным панам снится пёсий гон,
Оскал кровавый смятого холопа.
И дышит в спину алчущий дракон,
Коварно ухмыляется Европа.

Со всех сторон пожары, смерть и боль.
А ты голубкой в утреннем тумане.
И не коснётся будто бы юдоль,
Не обовьёт петлёю, не обманет.

Царица неприступная!.. Увы,
И панночки подвластны грубой силе.
Короткий век цветенья и любви,
И Ангелы на каменной могиле.

Разбавленные плаваньем кулис,
Приправленные привкусом желаний,
Настояны на сне воспоминаний —
Такие разговоры родились,

Что затерялась напрочь череда
Следов первоисточника былого.
И тянет пробежать по сказке снова.
И ты бежишь, но только вот куда?..

***

Как тебя, милочка – Герда? Ну, что ж, звучит!
Гордая, чистая, смелая, видно, дева!
Тут без охраны в полярной моей ночи
Ты не дрожишь, хоть и тёплого не надела.

Ах, тебя греет любовь! Я смеюсь, прости.
Глупость людская – я часто об этом мыслю —
В слабой горсти через беды и страх нести
Каплю химеры, рискуя при этом жизнью!

Первому встречному истины толковать
Мне не к лицу. Захочу – уведу любого!
Это у вас – через душу всё, да кровать.
Мне же хватает простого, как вечность, слова.

Я не прошу, я приказываю – ступай!
Мне от вас жарко – сердечных и твердолобых.
Вот тебе твой ненаглядный холодный Кай.
Если любовь твоя греет – возьми, попробуй!

***

Это не слёзы, не слёзы – коварный ветер,
Не обольщайся, бездушное изваянье!
Перед тобой не сорвусь ни за что на свете,
Не любоваться тебе на моё страданье!

Только скажи, что же это случилось с Каем —
Всё безразлично ему и меня не видит.
Может, я так изменилась, совсем другая
В этой изорванной старой чужой хламиде?

Может, уже разлюбил, изменяя клятве,
Ты приморозила, ведьма, очаровала!
Что же такое есть у тебя, треклятой,
Что человечьей любви ему стало мало?!

Да, твоя кожа белей и глаза огромны,
Да, у тебя меха, и хрусталь, и злато…
Но ведь когда-то он мальчиком был прескромным,
Лишь на меня одну он глядел когда-то.

Что же меняется в этом неверном мире?
Всё? Почему я не чую тогда, не знаю?
Что за нелепый совет – посмотреть пошире,
Или ещё нелепей – с другого краю!

Ах, не мудра я по-вашему, не практична!
Так, удивляться чему – не учили строго.
Думала, век пропою я беспечной птичкой…
Ты не поделишься мудростью хоть немного?

Ну, извини, что ругала, признаюсь – дура.
Если уж всё меняется – не отстану.
Да не гляди ты так важно, так зло и хмуро.
Думаю, мы поладим, я мудрой стану!

Я бы с твоими советами подружилась,
Да подошла бы как раз к недотроге Каю…
Что ты, совсем не думала! Сделай милость…
Ах, что-то в сердце кольнуло, я замерзаю.

***

Что ты пристала, Герда, уходи.
Раскаяться? С какого перепуга!
Ты не Господь, не мать мне… ах, подруга!
И хочешь знать, что у меня в груди?

Так вот – не Каин я, всего лишь – Кай.
Не Каин, слышишь, не грози мне пальцем!
Я не был неприкаянным скитальцем —
Я сбился с ног, разыскивая рай.

Всего лишь рай. Не прихоть, согласись,
Искать приюта для души и тела…
Но поздно понял – жажде оголтелой
Не утолиться, не поднявшись ввысь.