Нина Русанова - Высокие отношения. Стихи

У взрослых сны цветные редки
И все они наперечёт.
И крестовидный цвет сурепки
Уж никого не привлечёт.

Он будто жёлтой ниткой вышит
По кущам подзаборных трав…
Но мне он помогает выжить.
А тот, кто выжил, – тот и прав.

Главы моей шелкóвый волос!
И ты не упадаешь зря:
Я – точно гордый гладиолус
В тугом букете сентября.

Несут меня младые руки…
Сама ли я туда иду… —
Во храм учёбы и науки,
Терпенья, опыта и дум.

Такая царственная зрелость!
Невинность держащей руки…
От нежной гордости зарделась
И заалели лепестки.

В дни невзгод, волнений и гонений —
Нынче бой, и завтра снова в бой —
В бабушкины тёплые колени
Ткнуться непослушной головой.
Вот положит руку мне на темя,
И скажу ей: бабушка, прости
Ты за то, что всё вот это время
Я боюсь на кладбище прийти.
Потому-то и должна скитаться
Год за годом, день за новым днём,
Что боюсь приехать и остаться
На могильном холмике твоём —
Где цветы и травы полевые,
Молча лишь кивают мне в ответ,
Где глядите молча, как живые,
Брат любимый, бабушка и дед.
Среди этой суеты и фальши,
Снова фальши, снова суеты,
Ухожу всё дальше, дальше, дальше…
От безмерной вашей доброты,
От поступков и от мыслей ясных,
Чья природа – мудрость, а не страсть.
Вот как глупо, глубоко, опасно —
Страшно далеко я забралась!
Постарела тоже, поседела…
Никому из канители всей
До меня по-прежнему нет дела,
Кроме милой бабушки моей.

Диктую «ненужные» эти диктанты —
За то, что мой дед был в пылающем танке;
За то, что четырежды ранен, контужен;
За то, что три дня был засыпан землёй;
За то, что, считалось, – пропал, но не без вести…
– Давай похороним хоть по-человечески! —
Сказал командир, когда враг отступал…
За то, что Тарасыча взвод откопал —
А он оказался живой 3 3 Мой дед Михаил Тарасович Кислер был артиллеристом. История его ранения и воскресения из мёртвых – подлинная. .
Я дедушку помню с седой головой,
Глухим и по праздникам этим – нетрезвым
И с памятью этой ношусь «бесполезной».
За то, что на старости – слёг и ослеп,
Не дожил до ста, как планировал, лет…
А жив был – клубнику полол на карачках,
Курил беломорину, сплевывал смачно,
Тарасыч сажал помидоры и маки,
Ночную фиалку, сушил курагу
И белый налив и выращивал груши,
Арбузы и тыквы…
– И знать это нужно!
– Угу.
За будущих воинов жизнь отдана:
Теперь в виртуале у них – не одна.

Всё когда-нибудь забудется:
Громы пушек, звуки лир —
Черти с Ангелами судятся
За непрочный этот мир.

Льётся адовое варево
В песнях дедовых побед…
И, пока пылает зарево,
Прохожу за следом след

Путь простреленного знамени —
Год – за два, за шагом – шаг.
Тяжело идти, но знаю я:
Тёмный и безликий враг,

Будто бы играя танками,
Подобьёт и подожжёт…
Но глухим нетрезвым Ангелом
Дед меня убережёт.

Вижу старость в небывалом свете,
Новой жизни открывая счёт:
Внуки любят больше нас, чем дети, —
Знать, не всё потеряно ещё.

Что ни день – то новая наука.
В том и ценность каждого из дней:
Жду не лета, не зимы – а внуков.
Внуков любят больше, чем детей.

Мы с Пушкиным по городу гуляли.
Не знали мы тогда – ни он, ни я —
Что где-то выше, в лондонском астрале,
Писалась книга стихобытия:

Что завтра – завтра! – после битвы жаркой
(Кого и с кем? – их будет целых три!) —
Объявят короля на Трафальгарке,
И навсегда сломается внутри

Одно из этих солнечных сплетений,
Одна из этих лучевых костей —
Слепящий гений вырвется из тени
В ослепший мир, заждавшийся вестей.

Заглядывали в школы и костёлы…
«Пора на мастер-классики скакать!»
А колкие ряды зелёных ёлок
Хотелось почему-то приласкать…

И, впопыхах обмениваясь фото,
Глядели сквозь витринное стекло…
И было очень грустно отчего-то —
И больно, и пронзительно светло.