Сергей Ходосевич - Жара

В конюшне Гайка поделился с друзьями: – Слова грозные, интонации строгие, но глаза блестят от радости. Зуб даю, простил он нас. – Да мы уже итак поняли, – хором отозвались Винтик и Ломайка. С тех пор хозяин и гуси стали жить дружно.

За окном стучал надоедливый, нудный дождь. Эти падавшие в лужу капли были единственным признаком жизни, единственным маятником, отмечавшим время, единственным звуком долетавшим до Насти из всех земных шумов. Сколько сейчас времени она не знала, она видела лишь только мрак и безмолвие. Часы что ли остановились в большой комнате, даже хода стрелок не слышно? А раньше были такими точными и правильными и ещё строгими, как старый учебник философии в ящике маминого стола. Впрочем «учебником философии» это её Настю так называет Женька считая свою соседку чуть ли не самым серьёзным человеком на Земле. Возможно раньше, ещё два года назад она токовым и была как – никак работала в школе и дети её, кажется, любили. На её уроках литературы за окном на время замирал мир, так ей тогда казалось, а теперь? Инвалидная коляска, красная подушечка на коженом чёрном потёртом сидении и четыре колеса вместо ног, а на них за приделы родной Казани выехать никак невозможно, как не старайся хоть выпрямись, хоть закрутись в немыслимый жгут. А ещё этот негромкий, стеснительный стук в окно Кого это к ней несёт почти ночью? Тогда, два года назад, в «газоне» тоже что-то стучало, но он медленно обогнул привокзальную площадь, и свернул вправо на дорогу. Преодолев бугристый объезд «газон» мягко покатил по асфальту. И тут….И всё равно тот шофёр который вылетел им на встречу не был подлецом. Вернее он тогда ещё не был подлецом. Подлецом он стал потом, позднее когда ни разу ни пришёл к ней в больницу, и даже помощь никакую не предложил, копейку для неё, для Насти, побоялся от сердца оторвать. «Не все люди хорошие, есть и сволочи» – сказала тогда мама. А всё —таки кто же это может стучать ночью? Наверное, Женька, опять потерял ключи, вечный он растеряха! Хорошо, что не так давно он дал Насти запасные ключи от своей квартиры, так на всякий пожарный случай.. Две недели назад вот таким же тёмным вечером, когда, парень явился к ней с той же самой бедой они с ним выясняли очень актуальный вопрос; – Что такое любовь? – Как ты думаешь, что такое любовь, – спросила тогда Настя – Любовь? Не знаю, – замялся Женька, – нет знаю, любовь это кирпичём по голове. – А у тебя есть? – пытливо посмотрела на него девушка. – Не отыскал ещё, – невесело усмехнулся сосед по лестничной площадке, – Найду, какие мои годы. – И у меня нет, и не будет, а мне через две недели стукнет двадцать девять лет, это много или мало, – не знаю. Хотя вру, у меня есть тень любимого имени – Почему только тень? – Потому что настоящее любимое имя исчезло. Раньше было, а теперь нет – Пушкин или Тургенев, а может Куприн, вон какой у тебя большой выбор, не каждой девушке, в твоём возрасте, так везёт. – Нет, у него было очень простое, незаметное, русское имя Коля Савельев, а потом, я вдруг совершено неожиданно выпала из седла жизни и рядом с ним тут же появилась Светлана Я не обижаюсь, нет. Тень – то всё-таки осталось, а тень это мои воспоминания о нём, хорошие или плохие, но всё равно воспоминания. Он тоже очень любил литературу, только больше зарубежную. И музыку тоже любил, например, обожает Битлс, а ей Насти немножечко нравится Гендель и та песня, которую она впервые услышала на свадьбе брата у неё тогда уже была травма позвоночника то есть был перелом в позвоночном отделе позвоночника. Он и сейчас никуда не делся просто Настя стала о нём меньше думать. На той свадьбе Настя выпила первый свой большой, граненый стакан водки и тут же на время простившись с изнуряющей болью отправилась лицезреть сны. Пусть чёрно-белые, но до ужаса замечательные где сам Александр Иванович Куприн дарил ей, простой учительницы литературы, свой гранатовый браслет и почему-то то и дело доставал из кармана куриные, варёные яйца. Уже гораздо позже Настя анализируя свой сон и мысленно раздирая его на незначительные лоскутки и тряпочки поняла что эти самые яйца принадлежат тёти Нади – маминой двоюродной сестре. Старушка эта часто заходила к ней в палату, потому что жила через дорогу от больницы, и приносила только одни вареные яйца. А между тем у подружек в палате холодильник уже отказывался закрыватся до краёв наполненный различными, домашними вкусностями. А потом во сне снова появился двоюродной брат Гена с тем же самым гранёным стаканом водки в руке и снова предложил выпить: – Только не пей до конца. Упадёшь! – сказал Гена – Куда же падать? – ответила девушка, – И так уже на диване лежу!