М. Ракова - Одеться бы в солнечный свет…

И не больно, даже не плачется,
Пусто в сердце, точно на полюсе.
На дыхание жалко тратиться.
Про себя кричу лишь, без голоса.

Блекнет ночь, в заре растворяется.
Проступает тень розоватая.
Жизнь вокруг меня продолжается.
Нежно пахнет донником, мятою…

Текут берёзовые ветки,
Их водопад – искристо-белый.
Слова в душе, как птицы в клетке —
Тихи, печальны и несмелы.
О, музыка, лишь ты могла бы
Восславить зимнее творенье!
Что речь – она помощник слабый,
Чтоб передать игру мгновений.
Вот ветерок встревожил иней —
Блеск искр, игра теней и веток,
И на снегу – мельканье линий,
И серебристый отблеск света…
Я промолчу – молчанье ближе,
Роднее тайной песне ночи…
Но всё, что слышу, всё, что вижу,
Когда-нибудь прорвётся в строчках.

На сцене девушка поёт.
От напряженья голос рвётся,
Рука протянута вперёд,
И в бесконечность взгляд несется…

Пылают щёки, и на них
Слезой играет луч весенний,
И кажется – весь мир затих,
Внимая, замер в восхищеньи.

На сцене девушка поёт…
А сцена – лестница кривая
В дом, где беда живет людская,
Где боль душевная живёт,

В случайно отпертую дверь
На «сцену» вырвалась певица:
«О, никогда или теперь!»…
Но страж выходит из больницы.

Мороз – эквилибрист
Меж вечностью и мигом
Макал в межзвездье кисть,
По окнам ею двигал.
И папоротник рос
От взмахов невесомых,
И лепестками роз
Засыпан окон омут.
Бескровный и немой
Сверкает белый слепок
С ликующего лета,
Так нужный нам зимой!

Подснежник в шубе серебристой
Под музыку весёлых капель
Стряхнул с себя снежинку-искру
И стал расти к сосновой лапе.

Он думал – это луч зелёный:
Младенец не знаком был с солнцем.
Сосна махнула лапой сонно,
И лучик проскользнул в оконце.

Он тоже был совсем ребёнок —
Упруг, румян и очень тонок.
То мама-солнце шлет к нам деток
Сказать о том, что скоро лето…

Возможно ли в душевном бескорыстьи
Бояться жёстких всплесков бытия!
Но признаю: быть ловкою актрисой
На сцене жизни не училась я.

Да, поняла, иначе ты устроен
И тяготишься радостью моей —
Порывистой, как всплески волн прибоя.
Тебе удобней тихонький ручей.

Я поймала ветер в паруса —
Встретила тебя на перекрёстке,
И цветов душистая роса
Стала морем с ароматом жёстким.

И тишайший ветерок в полях
Свежаком ударил в парус сердца.
Как дышалось мне! Но всё же страх
Вдруг пронзил, как дичь горячий вертел.

Выдержит ли ветер парус мой?
Сердце бьётся, как волна, упруго.
Я в любовь кидаюсь, точно в бой,
Ты же ждёшь на пёстром платье луга.

Люблю ли я? – Нет! Я уйду.
Уйти – души моей спасенье!
Такие встречи – на беду…
Они лишь крыльев опаленье.
Я перестала быть собой!
Нет слаще пут, нет горше муки.
Ты сделал сам меня стрелой
Тобой натянутого лука.

Ты думаешь – ты сильный,
А я тебя сильней!
Ты думаешь – ты «крыльный»,
А я тебя крылей.
И в небе нам не тесно —
Держали б два крыла,
А вот в гнезде быть вместе
Судьба нам не дала!

Я любовь свою отпела,
Схоронила в час ночной!
Что теперь с собою делать,
Плакать? В омут головой?
Отгорюю не слезами —
В песне горе отолью,
В пляске буйной каблуками
Память сердца отобью.
Ох уж я отскоморошу,
Обожгу своей тоской!
Опостыль мне, мой хороший.
Был ты мой, теперь чужой!

Знаю я, что не минучи
В этой пýтаной любви
Взлёты и паденья с кручи —
Мы любовь не берегли!

Знаю я, что было б лучше,
Если б наши корабли,
Испугавшись волн кипучих,
В гавань тихую ушли.

Но ни капельки не знаю —
Друг без друга мы б смогли?
Что имели – то спасали,
Как сумели – так спасли.