Михаэль Казакевич - По белому огню чёрным огнём

Да, мне не прясть, не вышивать на пяльцах.
Играю словом, вынув из печи.
И, обжигая и калеча пальцы,
Краду вам свет, где бьют его ключи.

Проходят годы, исчезают, тают в дым,
И древний Рим застыл у ног Иерусалима.
Я не читаю, я пишу вам Теилим.
Читайте, люди, – это так необходимо.

Простые сыплются из рук моих слова,
И ранят сердце, и меняют людям души,
С меня слетают как осенняя листва.
Я вас лишаю, попадая, равнодушья.

Согрейте дух ваш в свете чудного огня,
Огня души – пока его пылает пламя
И искры сыплются стихами из меня.
Мой храм горит, но я служу сегодня в храме.

Служу стихами и бросаю их в огонь.
И древний Рим застыл у ног Иерусалима.
А эта боль моя – она и ваша боль.
Горит огонь. Не проходите, люди, мимо.

Так, время – скорость изменения души
От «мне давай» сквозь боли, слёзы и печали
И до «дарю вам», «я люблю вас». Поспеши.
Бросай за борт любовь – в стакан пакетик чая.

Пусть за бортом вздымает волны ураган.
Твой растворится быстро чай, окрасив воды.
И вот Всевышний за стаканом пьёт стакан
Твоей любви, а над тобой проходят годы.

И эти волны, на которых ты летишь, –
Они как годы, под которые ныряешь…
Чем больше даришь, тем быстрее получаешь.
Ты не накопишь, не стареешь – растворишь.

Да, время – мера прибыванья доброты.
Спеши меняться, проскочи сквозь непогоды,
В чай выворачивай карман до нищеты,
Дари любовь, спеши – и власть теряют годы.

Прочь срываю бинты. Боль незажитых ран,
И качает от запаха крови,
Забываю, не помню, не верю в обман,
Задыхаясь, пьянею от боли.

В мире гипса, бинтов, париков, костылей,
Где фантазиям нет и предела,
Наши души нам трудно исправить быстрей,
Чем заполнить увечное тело.

Ты запомни, что это несложно совсем,
И начни с исправлений желаний.
Только думай с утра, как понравиться тем,
Кто решил перейти в состояние

Абсолютной духовности мыслей и дел,
Абсолютной правдивости строчки,
Где другого любить, как себя, захотел
До последней слезы или точки.

Это правда легко и несложно понять,
Если правду начать уважать нам,
Вот тогда телам души всем станут менять,
И тогда люди станут как братья.

В нашем мире исчезнут и зависть, и лень.
Да, подумай, где зависти браться,
Если плакать с утра за других целый день
И слезы той совсем не стесняться.

Мы срываем бинты вдоль незажитых ран,
Тренируясь, пьянея от боли,
Ваших ран наших душ, для которых обман
Можно вылечить только слезою.

– Вы нас простите, непонятны нам стихи.
Вы мир природы и людей не охватили.
Вы лишь хотите стать, но как – не объяснили,
Добра защитником. Смущают нас мечты.

Нам пожевать ваш стих, но не переживать
Ни вашу боль, ни взрывы чувств, ни крики, клятвы.
Нам эстетическое чувство наше свято.
И мы не станем ваше творчество читать.

– Вас так учили. Понимаю, господа.
Летать под солнцем, есть и пить всё те же блюда.
А я учу вас неземное видеть чудо.
Его постигнуть, оттолкнуться навсегда

И оторваться от себя и суеты,
И вознестись, отвергнув разум, время, место,
В астрал войти. Забыл, что вам неинтересно.
Могу и прозой, в прозе много красоты.

В наш мир тревожных интернетных скоростей
Порой стихи летят быстрей ракет и мыслей.
Ты думай сердцем. Думай правильно и быстро.
Мир сердца требует язык стихов-страстей.

Но есть критерий в нашем споре высший – смерть.
Когда душа от тела к Богу, отлетая,
Вернётся плоская, незрячая, пустая,
Ей даже ад не нужен: нечему гореть.

Страхи, слёзы, плач в ночи – не вечно это.
Вижу сполохи, огни над нами света.
Вы вглядитесь в темноту, увидьте сами:
«День Творца» встаёт за синими горами.

Но народ у нас – он быстрый на расправы.
– Мало левой, дай ему сильнее справа.
Что познал он и куда зовёт при этом?
Нам не светит его утро дивным светом.