Вячеслав Евдокимов - Братья

И рукава в трудах засучим,
И напряжём на благо мозг,
И всё вокруг‐то станет лучшим,
Мы наведём всего в нём лоск!

Залечим тел и душ все раны,
Ввек обороны будет твердь,
Нас прославлять все будут страны,
Враг не пойдёт войною впредь!

Идёт, мечтает Фёдор пылко,
Что так и сбудется сполна.
– Ведь в нас смышлёная ввек жилка,
Не пропадёт с такой страна,

Как муравьи мы будем, пчёлы,
Семьёй единою в труде, —
Все города, посёлки, сёла,
Взрастут в своей, как мёд, судьбе,

Для мира будем мы примером,
Нам каждый будет в нём, что брат,
Социализм не будет серым,
Не попадёт – ни в жисть! – ввек в пат,
Лишь в нём всех Равенство и Братство,
Ввек ни над кем не властен гнёт,
Всех равноправнейшая каста
С единой поступью вперёд!

Сей строй лишь в мире справедливый,
В нём непорочны Долг и Честь,
И все с того всегда счастливы,
Других не жаждут подло съесть.

И революции в том слава
Крестьян, рабочих и солдат!
Непобедимая то лава,
Смела веков что гнёта ад

Под мудрым, чутким руководством
Коммунистических идей,
Капитализм был взят погостом,
Вновь возродиться не радей!

Социализма строй – ребёнок,
Что мать‐История дала
Для мира, пестуя с пелёнок,
И ей навеки в том хвала!

А дети нам вовеки радость,
Отрада глаз, восторги душ!
Капитализм трудягам – гадость,
Ведь дать им равенство не дюж.

Идёт так Фёдор, рассуждая,
Вкруг слышит горестный вопрос:
– Мил, из военного ты края,
Вдруг слухом чутко ты пророс

И об отце… и муже… брате…
Ты что‐то слышал, невзначай,
Они ведь в воинской все рати,
Наш защищая милый край?

Глядит на их в печали лица
И хочет дух их поддержать:
– Да, с ними вместе смел я биться,
Громил жестоко с ними тать.

Обратный путь весьма нескорый,
Ведь в глубь Европы мы зашли,
То надо реки взять, то горы,
Видать, бредут ещё вдали…

И те вздыхают, веря в чудо…
Но к образам бросают взгляд:
Лежит там страшное ведь худо,
Принесши душам жуткий ад,

Убив безумно, – «похоронки»,
Мол, бог вернёт их, оживит,
Рыданья ж будут долги, звонки,
Вдрызг истеричный с горя вид…

Надежда гибнет ведь последней,
Она поддерживает жизнь
Среди отчаяния бредней,
Мол, горе, сгинь и отвяжись!

Вновь устремляют вдаль те взоры,
Слезу снимая с глаз рукой…
– А не впустую ль разговоры?
А может, впрямь кто и живой?

И провожают все солдата
Предолгим взглядом: «Бог с тобой!»
И горя снова всех растрата…
Сидят печальною гурьбой…

А Фёдор шаг стремит быстрее
Скорей до дома бы дойти,
Что нет на свете всех милее,
К нему все дороги пути!

И вот деревня! Наконец‐то!
Но, боже, мрачный, дикий вид…
Загробный, жуткий, а не детства,
Здесь жизнь от горя нервно спит…

Дома разбросаны от взрывов
Птиц крестоносных ярых бомб…
Живут, землянки наспех вырыв,
Кой‐кто живой здесь… Свой апломб

Внесли и танки супостата,
Прямой наводкой разнеся,
И сожжены за хатой хата
Фашистом тоже, чуть не вся

Их деревенька‐загляденье,
Боялся немец партизан,
Ему‐то ввек не преступленье
Живьём сжигать гражданский стан,

Ведь дал добро на это фюрер,
Весь мир скромсать благословил,
С того он стал в кровавой буре,
Желая выжить с неких сил…

Колхозник каждый был расстрелян,
Повешен каждый коммунист,
И комсомольцы гордо пели,
Когда кромсал их змей‐фашист!

Детей в костры бросали зверски,
Ведь всем фашистам мы, что скот.
За то кресты на грудь‐железки
Их получал за взводом взвод.

Взрывали технику, осталась
Что не отправленною в тыл,
И птиц, скотины стало малость —
Таков в жратве фашистов пыл.

Всех нас считали уж рабами,
Они земель, стран господа!
Должны пред ними бить мы лбами,
Убьют, конечно, без суда.

С того и зверства, и бесчинства,
За что ответа ввек им нет,
В разбой все впали, в мерзость, в свинство,
И дым пожарищ скрыл весь свет…

Куда библейскому там аду
Перед земным, что создал враг!
Мол, никогда не будет сладу
С ним – кровожаден он ведь так.