Егор Косарев - До лампочки, или От фонаря?

Деревья пьют воду без гмо,

СО2, Н2О и больше ничего.

Они отрешённей любого монаха,

Всё время на грани вселенского краха.

Смотрят на бездну, а бездна на них.

И время им тоже течёт для двоих.

Деревья и бездна считают веками,

Что за муравьи там снуют под ногами?

Доносится цивилизации эхо

К макушкам, под звёздной бездонной прорехой.

Детское счастье исчезло куда-то,

Вместо ребёнка мужик бородатый.

В пору пришлись отцовские ботинки

И время замерло лишь на картинке.

Мы кипарисами в ряд стали вдоль бордюров,

Опорных стен, по обе стороны аллеи.

Нам тремпель колоколом в шкаф звонит ноктюрн,

Но мы набат его призывный не жалеем.

Для нас свежо ещё восстанье декабристов

И Поликуровская церковь без кадила.

Где-то вдали слышится рёв мотоциклистов,

Меривших всё, как раньше, в лошадиных силах.

Два фонаря столкнулись друг о друга в споре,

А после пива выпили за дружбу.

Осенний ветер, налетевший с гор

Сегодня вечером на миг прервал их службу.

А мы в своих зелёных вицмундирах прочно

Стоим, пошатываясь ветром на осях.

Хотели мы войти в сами ворота ночи,

Но задеваем головой дверной косяк.

Что это было? Только путешествие в потёмках,

Длиной не дольше, чем горела спичка…

По кладбищу бродит душа в облике чёрного котёнка

Уже почти забыв прежнюю жизнь и старые привычки.

Почему кот вынужден орать?

Ловить обурчивые взгляды,

На кухне клянчить, голодать,

Во тьме устраивать засады?

Следить за хозяйвами, брать измором,

Томиться под дверями, лебезить,

Надменной мордою взирать с немым укором,

Ругаться, уговаривать, просить?

На кухне спать часами в ожидании,

Борясь с желаньем осквернить паркет?

Ну нет в роду Египта и Британии,

Так у самих, небось, князей и графов нет.

Уходят папы, когда мы ещё спим,

Укрыв нас на прощанье одеялом.

А ты спать продолжаешь хлипкий, вялый…

Во сне, наверное, каким-то ангелом храним.

Потом проснёшься, а папы уже нет.

А ты с ним даже не попрощался.

И незаметно год начался,

И ещё много лет.

Потом и сам уйдёшь, укрыв кого-то одеялом,

Оставив хлипкого и вялого в постели.

И понесутся друг за другом дни недели,

Мечом орудуя поочерёдно и оралом.

В ночное время лишь

И токмо в тёмные часы

По присылаемым из академии таблицам

На оных улицах фонарные столбы

Роняли свет с железных прутьев,

Словно виселицы.

Как только сумерки падут на дома и улицы и будочник, накрывшийся рогожею вскарабкается по лестнице зажигать фонарь,

Длинные тени замелькают по стенам и плитам Набережной, тогда настанет то

таинственное время, когда лампы прольют загадочный, чудесный светна Пушкинский бульвар.

Всего страннее происшествия, случающиеся здесь с коллежским регистратором или губернским секретарём, с чиновником в зелёном вицмундире, титулярными, надворными и прочими советниками, просто с каким-нибудь заезжим чудаком, допоздна засидевшимся в трактире.

Фонарь обманчивым светом своим выразил на лице её подобие улыбки. Бульвар мчался под ним. Карета и лакей в ливрее, нет ли здесь какой-нибудь ошибки?

Он лжёт в любое время суток, этот Пушкинский бульвар, но более всего, когда ночь сгущенною массою своей наляжет на него. Когда сам демон зажигает лампы только для того, чтоб показать всё не в настоящем виде.

Проходя мимо, я всегда покрепче закутываюсь в плащ, стараясь вовсе не глядеть на встречающиеся предметы.

Когда весь город превратится в гром и блеск над головой и мириадами огней съезжаются со всех концов кареты.

Далее, ради Бога, далее от фонаря!

Всё именно таково в его обманном и неверном свете. Скорее, сколько можно, проходите мимо. И это счастье ещё, если отделаетесь тем, что он зальёт ваш щегольской сюртук вонючим своим маслом с дёгтем.

(По повести Н.В.Гоголя «Невский проспект»)

Барменшам и барменам

Угрюмым и весёлым

По для народа ценам

В районы занесённым

В отшибе, на ухабе,

В ухабе на отшибе

В Дели и Абу-даби

Лечение души.

Пристанище бокала

На кромке барной стойки,