Игорь Шептухин - Дедовы сказы. Сборник стихов казачьих поэтов

Порассеяны по-над Тереком
В синем небушке облака,
С невысокого правого берега
Вдруг дохнёт ветерком слегка.

Позатеряны по-за Тереком
От казачьих коней следы,
За Аргуном темны ущелия,
Знаю я, брат, и помнишь ты…

В голове моей мысли ворохом,
Будто раннею, брат, весной,
Вдруг потянет сгоревшим порохом
На тропиночке, на лесной.

Очарует красой прелестною,
Промеж гор молодой лесок,
Там блеснёт вдруг на солнце лезвием,
Острой шашки чужой клинок.

И мелодия гор печальная,
Их седая пленяет грусть,
Здесь решает всё сталь кинжальная,
Коль сошёлся с врагом грудь-в-грудь.

Разлетается пыль дорожная,
И пути конца-краю нет,
Тишина здесь всегда тревожная,
Уж четыреста с лишним лет.

Тишина – нельзя слово вымолвить,
Тот, кто здесь побывал хоть раз,
Никогда из Души не вытравит
Наш суровый, седой Кавказ…

Два шага до края твёрдо прошагать,
Нам теперь до Рая, брат, – рукой подать,
Ничего не видно – предрассветный мрак,
Помирать обидно – задарма вот так.

Помирать не страшно, правда, – вот те крест!
Жаль, что не увидеть больше рОдных мест,
За своё мы бились, брат, – чего скрывать,
А теперь вот вышло время помирать.

За свои станицы, семьи и дома,
Долгие два года, шла эта война,
Кровушки пролИлось – не Дай Бог кому,
Солнце закатилось, Белое, в Крыму.

Тю, никак станичник, – бывший фронтовик,
Вон глаза отводит, да лицо кривит,
Вишь, смолит цигарку -рученьки дрожат,
Как стрелять-то будешь в односумов, гад.

Кошкельды, болезный! Али не признал?
– Вместо Бога в сердце – интернационал.
Справит всё как надо – видно не впервой,
Выпьет потом чарку – знать за Упокой.

Ну да ладно, Бог с ним, -жить осталось чуть,
Коли чем обидел – брат, не обессудь,
Как бывало прежде -мне подставь плечо,
Я за нас Молитву, за двоих прочёл.

Подсветила небо робкая заря,
Прощевай, браточек – было всё не зря!
Кто-то крикнул хрипло: «Целься! Залпом! Пли!»
– Две Души казачьих к Богу отошли…

Я приеду домой ровно в полдень,
На часах лишь двенадцать пробьёт,
И родное подворье припомнив,
Звонко конь мой заржёт у ворот.

Ты из рук уронивши вязанье,
В чём была поспешишь на порог,
После долгих трёх лет ожиданий,
Тихо скажешь мне: «Здравствуй, сынок!

Ах, какой же ты справный да ладный,
На виске только белый рубец,
Дорогой мой сынок ненаглядный!
Как гордился б, живой будь, отец!»

Нелегко тебе, вижу, родная,
Эти годы бывалось-жилось,
И продажная прядка седая,
Пролегла среди чёрных волос.

Погоди, лишь коня я пристрою:
Подустал, приглядеть бы за ним,
С братом нас провожала обоих,
Вышло так -воротился один.

Помню, в мартовский день окаянный,
Когда с крыш во всю льётся капель,
Над братишкиным резвым буланым
В аккурат, разорвалась шрапнель.

Он не мучался, брат мой ФедЮшка,
Был он сразу сражён наповал,
Упокой Господь светлую Душу,
За Отечество жизнь он отдал.

Знаю, Батя не вынес утраты,
Не сумел эту боль пережить,
А всего то – шестой лишь десяток…
На станичном погосте лежит.

Мы их нынче обоих помянем,
И обнявшись, с тобой посидим,
Не кручинься, прошу тебя, мама,
Я пришёл – беды все позади.

Ты родню позови к нам под вечер,
Всё одно захотят повидать,
Понарядней накинь шаль на плечи,
Не к лицу казакам горевать!

Я приеду домой ровно в полдень,
На часах лишь двенадцать пробьёт,
И родное подвороье припомнив,
Звонко конь мой заржёт у ворот…

Билась заря по-над речкою быстрой,
В тёплых объятьях она октября,
Звон колокольный стоял над станицей,
Воздух пьянил и тревожил меня.

Господи, сколько же дома я не был,
Года четыре, а может быть пять,
Какое ж на Родине синее небо!
Другого такого нигде не сыскать.

Конь подуставший повёл ухом нервно,
Радостно, громко, ликуя заржал,
Надо ж, Гнедок, он товарищ мой верный,
Степи родные, бродяга, признал.