Василий Жуковский - Двенадцать спящих дев

Но десять лет - не боле - срок

Тебе так жить богато.

Когда ж последний день от глаз

Исчезнет за горою,

В последний полуночный час

Приду я за тобою".

Стал думу думать Громобой,

Подумал, согласился

И обольстителю душой

За злато поклонился.

Разрезав руку, написал

Он кровью обещанье;

Лукавый принял - и пропал,

Сказавши": "До свиданья!"

x x x

____________

* Нам в области духов легко проникнуть;

Нас ждут они, и молча стерегут,

И, тихо внемля, в бурях вылетают.

Шиллер. (Пер. В. А. Жуковского.)

И вышел в люди Громобой

Откуда что взялося!

И счастье на него рекой

С богатством полилося;

Как княжеский, разубран дом;

Подвалы полны злата;

С заморским выходы вином,

И редкостей палата;

Пиры - хоть пост, хоть мясоед;

Музыка роговая;

Для всех - чужих, своих - обед

И чаша круговая.

Возможно все в его очах,

Всему он повелитель:

И сильным бич, и слабым страх,

И хищник, и грабитель.

Двенадцать дев похитил он

Из отческой их сени;

Презрел невинных жалкий стон

И родственников пени;

И в год двенадцать дочерей

Имел от обольщенных;

И был уж чужд своих детей

И крови уз священных.

Но чад оставленных щитом

Был ангел их хранитель:

Он дал им пристань - божий дом,

Смирения обитель.

В святых стенах монастыря

Сокрыл их с матерями:

Да славят вышнего царя

Невинных уст мольбами.

И горней благодати сень

Была над их главою;

Как вешний ароматный день,

Цвели они красою.

От ранних колыбельных лет

До юности златыя

Им ведом был лишь божий свет,

Лишь подвиги благие;

От сна вставая с юным днем,

Стекалися во храме;

На клиросе, пред алтарем,

Кадильниц в фимиаме,

В священный литургии час

Их слышалося пенье

И сладкий непорочных глас

Внимало провиденье.

И слезы нежных матерей

С молитвой их сливались,

Когда во храме близ мощей

Они распростирались.

"О! дай им кров, небесный царь

(То было их моленье);

Да будет твой святой алтарь

Незлобных душ спасенье;

Покинул их родной отец,

Дав бедным жизнь постылу;

Но призри ты сирот, творец,

И грешника помилуй..."

Но вот... настал десятый год;

Уже он на исходе;

И грешник горьки слезы льет:

Всему он чужд в природе.

Опять украшены весной

Луга, пригорки, долы;

И пахарь весел над сохой,

И счастья полны се лы;

Не зрит лишь он златой весны:

Его померкли взоры;

В туман для них погребены

Луга, долины, горы.

Денница ль красная взойдет

"Прости,- гласит,- денница".

В дубраве ль птичка пропоет

"Прости, весны певица...

Прости, и мирные леса,

И нивы золотые,

И неба светлая краса,

И радости земные".

И вспомнил он забытых чад;

К себе их призывает;

И мнит: они творца смягчат;

Невинным бог внимает.

И вот... настал последний день;

Уж солнце за горою;

И стелется вечерня тень

Прозрачной пеленою;

Уж сумрак... смерклось... вот луна

Блеснула из-за тучи;

Легла на горы тишина;

Утих и лес дремучий;

Река сровнялась в берегах;

Зажглись светила ночи;

И сон глубокий на полях;

И близок час полночи...

И, мучим смертною тоской,

У спасовой иконы

Без веры ищет Громобой

От ада обороны.

И юных чад к себе призвал

Сердца их близки раю

"Увы! молитесь (вопиял),

Молитесь, погибаю!"

Младенца внятен небу стон:

Невинные молились;

Но вдруг... на них находит сон...

Замолкли... усыпились.

И все в ужасной тишине;

Окрестность как могила;

Вот... каркнул ворон на стене;

Вот... стая псов завыла;

И вдруг... протяжно полночь бьет;

Нашли на небо тучи;

Река надулась; бор ревет;

И мчится прах летучий.

Увы!.. последний страшный бой

Отгрянул за горами...

Гул тише... смолк... и Громобой

Зрит беса пред очами.

"Ты видел,- рек он,- день из глаз

Сокрылся за горою;

Ты слышал: бил последний час;

Пришел я за тобою".

"О! дай, молю, хоть малый срок;

Терзаюсь, ад ужасен".

"Свершилось! неизбежен рок,

И поздний вопль напрасен".

"Минуту!"- "Слышишь? Цепь звучит".

"О страшный час! помилуй!"

"И гроб готов, и саван сшит,

И роют уж могилу.

Заутра день взойдет во мгле.

Подымутся стенанья;

Увидят труп твой на столе,

Недвижный, без дыханья;

Кадил и свеч в дыму густом,

При тихом ликов пенье,

Тебя запрут в подземный дом

Навеки в заточенье;

И страшно заступ застучит

Над кровлей гробовою;

И тихо клир провозгласит: