Илья Британ - Богу

Ушедшей к Богу милой Маме
Пусть эти песни прозвучат
И за земными берегами
Невинным лепетом внучат.

Услышь и ты, в чьих детских взорах
Любовь давно убила страх,
Миров иных чуть внятный шорох
В моей душе, — в моих стихах.

Но если дар отвергнут обе,
Как в небе, так и на земле,
Я не предамся чёрной злобе
И не убью себя во мгле:

Забывшись в призрачной отраде,
Упрямых уст я не сомкну,
Но никогда своей тетради
Я не повергну никому.

Сам Бог, пером моим владея,
Свою звезду во мне зажёг. —
Гори же, песнь моя, светлее:
Так я хочу! Так хочет Бог!

Меж гирляндами роз —
Хороводы стрекоз;
Средь зелёных ветвей —
В полутьме соловей;
За покровами мглы —
Властелины-орлы;
Над вершинами гор —
Безграничный простор, —
И над всем яркий свет —
Одинокий поэт.

Скучен мне порядок серый
В думах и в делах:
Я люблю смешать размеры
В пламенных стихах;
Я люблю в одном узоре
Праведность и грех
И в твоем глубоком взоре
Вместе — плач и смех;
Любо мне почти до боли
В храм идти шаля, —
Не в моем ли произволе
Небо и земля?
Душу Богу дам обратно,
Тело — птичья снедь…
О, как жутко и приятно —
Жить и умереть!

Мои стихи не ровны,
Как сердца перебои;
Я — светлый и греховный:
Во мне таятся двое.

То — к небу, то — в болото,
Но всё творю для Бога;
То — серая забота,
То — вещая тревога…

Ненужный, нелюбимый
Люблю везде молиться;
Живу я как-то мимо,
Не зная, где граница.

Свечу я без заката
Каким-то странным светом;
Мне Бог велел когда-то
Любить и быть поэтом.

То — в цирке, то — в часовнях;
То — музыка, то — схима:
В стихах моих неровных
Скитанья пилигрима…

О, стихов моих светлая лестница!
О, души моей чистый Грааль!
Кто подходит тот пусть перекрестится:
Здесь живёт неземная печаль.

Был отравлен я муками Каина,
Был себе самому палачом, —
Здесь миров запредельных окраина,
Озаренная Божьим лучом.

В душу, милая, ты загляни мою,
Звёздной лестницей тихо пройди,
Полюби мою сказку любимую,
А потом, если надо, — суди!

Я кажусь суровым, — я такой нарочно:
Стыдно быть хорошим, — надо быть плохим!
То наброшу тогу, то костюм восточный,
То вдруг Дон-Жуан я, то вдруг пилигрим.

Я жалею, плачу и колю кинжалом,
Я томлюсь по Боге и плюю в алтарь,
Я бодрее ветра, но гляжу усталым,
Я душой на небе, но ползу, как тварь.

Тяжко вечно корчить напоказ героя,
Притаив за гримом робкие черты…
Так живу на сцене, так слыву Пьерро я,
Но хочу лишь ласки, солнца, простоты.

Я совсем не камень, я нежней мимозы
И пред малой травкой падаю я ниц:
Могут меня ранить легкие стрекозы
И убить на месте тень твоих ресниц.

О, мой ангел светлый, грех мой мне прости ты:
Я люблю до боли, но кажусь сухим…
Все мои надежды, все мечты — убиты…
Стыдно быть хорошим! Надо быть плохим!..

Я всё скажу! Себя ласкать
Мечтой красивой не хотел;
Всю жизнь не жить, всю жизнь искать:
Таков мой пламенный удел…

Былого годы не вернут,
А жизни новой — не начать;
И в бездне гаснущих минут
Легла на сердце мне печать.

Она легла и на уста, —
Безмолвен крик моей души…
А даль земная так чиста!..
А сны любви так хороши!..

Там в глубине души одна слеза звенит
И жажда светлая — молиться;
Но я застыл, я — как гранит,
И капле жгучей — не пролиться!

Там в глубине души — аккорд багряных снов,
И сила радостная дремлет;
Но эта речь, увы, — без слов,
Лобзаний жизни не приемлет!