Макc Вэлл - Текстиль. Стихи

Дорогу мне перебежал
бесстрашный ёж.
Давно не видел я ежа,
тут не соврёшь.

Просеменил он под забор —
и был таков,
чтоб не разглядывать в упор
нас, дураков.

Пройдусь я по знакомому маршруту
в трёх ипостасях: тело, дух, душа —
чтоб вспомнить наконец, насколько хрупок
и то же время твёрд земной наш шар.

И будет моросить так мелко-мелко,
потом вдруг перестанет лить вода…
И с совестью не заключу я сделку.
И небу улыбнусь сквозь провода.

Мудрость дарована людям за тридцать.
Правда, не всем. Есть и те, кому рано.
Это ж ведь надо ещё ухитриться —
спрятаться в прямоугольник экрана.

Не нарушая границ и традиций,
скажем, что есть ведь и те, кому поздно.
Это ж ведь надо ещё ухитриться
видеть сквозь тучи планеты и звёзды.

Что же есть мудрость? Хотел бы узнать я.
Ну а пока лишь сплошные вопросы.
Разве заменят тусовки и платья
незаменимые зори и росы?

Разве уменье по моде одеться
или количество денег в кармане
важно? Нет. Главное – доброе сердце,
ибо оно никогда не обманет.

Восток померк. Сияет запад.
Мир погружается во мрак.
И пьёт зари остатки залпом
уставший день. Да будет так.

И пусть приходит ночь неслышно,
приносит сон и сонм идей,
но всё же, чтоб чего не вышло,
Аврора брезжит в темноте.

Тьма не способна быть кромешной.
В ней теплится луч, отблеск, блик,
намёк на свет, и он, конечно,
хоть мал, а всё-таки велик.

Так много всего, что устали глаза и уши.
Не хочется ни говорить, ни смотреть, ни слушать.
Кто-то заметил: раньше, мол, было лучше.
Помнить, конечно, нужно,
но страшно скучать по тому, что уже не вернётся:
по детству, детскому небу и детскому солнцу.
Ведь можно скучать по тому, что когда-нибудь будет.
Такие вот странные люди.

Облюбовали почки каждый куст.
Мой список дел наполовину пуст.
Когда прокрастинация пришла,
из мыслей я отсеиваю шлак.
Я еду – и того не знаю сам —
к неведомым нездешним полюсам.
Раскрыты паруса. На всех парах
корабль преодолевает страх.
Весна пришла. Пост сдал апрелю март.
Сезон открыт. Открытий – миллиард.
Сегодня – классика, а завтра – блюз.
Я поспешаю, но не тороплюсь.
Несёт тепло сорока на хвосте,
а разум жаждет добрых новостей,
но не про то, что приняли закон,
который не оценят высоко.
Высотки проросли из вбитых свай,
и тень их приютил сухой асфальт.
Остаток снега в эту тень уполз,
ещё чуть-чуть – и возопит лесхоз:
«Когда утонет полстраны в пыли,
костёр в охранной зоне не пали!»
Полил слезами радость бытия
хранитель-ангел мой, а с ним – и я.
Да, город в урбанистике призёр,
но по краям полно рек и озёр.
Блестит на ровной луже солнца блик.
Я рад, что мой ботинок в грязь не влип.
Наверно, всё же это хорошо,
что строк порядок в тексте предрешён,
что сумма букв и слов, как ни крути,
в итоге – твой километраж пути.

Вот мы шагаем по Земле,
а где-то в космосе висит
звезда по имени Люси.
До нас ей дела нет.
Не долететь нам до неё.
А у Люси внутри брильянт,
который мы, рабы белья,
не купим за бельё.
Нам летом хочется зимы.
Зимою нам мила жара.
В том наша суть отражена:
не радуемся мы
тому, что сразу нам дано,
и проживаем день за час,
своим падением кичась,
как пошляки в кино.
Но слышал я, что говорят
такие вещи на Руси:
что и у нас, как у Люси,
внутри есть свой брильянт.

Я верю: нет в мире, хоть грешен сей род,
и быть не могло, и не будет сирот.
Мы дети Вселенной, нам воля дана,
чтоб тело с душой поднимались со дна.
Но сердце жестоко, а ум помрачён,
и мнит человек, будто он ни при чём.
В пути ко спасению много помех,
и скорость мала у движения вверх.
Я знаю, что мы не умрём никогда,
но, Боже, дай сил пережить холода.