Женя Сорокапятка - Когда булочки ещё умели смеяться

И вот в ответ на эту твою треснутую улыбку уже хохотнула са-нитарочка, игриво закинула в смехе свою юную головку, а в руках у неё кувшин с 500 миллилитрами твоей ночной урины да с 450 миллилитрами от сахарницы Веры Павловны, и воняет от кувшина далеко не розами, это даже издалека чувствуется, но совсем детская, девчоночья рука уверенно держит полуведёрный сосуд, и ведь не расплещет ни капельки. Ты уже улыбаешься в ответ на её смешки-хохотки, и тогда девка заходится в честном притворном смехе. А тебе хочется слушать её смех, а ей – разливаться своим смехом, потому что только уставшие от своей боли и уставшие от таких уставших как ты могут быть столь нужными друг другу. Просто так нужны, мимолётно, для пустяка… Она смеётся уже как-то по инерции, а ты силишься растянуть этот момент до вечности. И Вера Павловна тоже силится. Ведь очень нужно нам с Верой Павловной, а вот пресногорьковскому деду не нужно, да он и не в счёт, ему ещё ехать и ехать, а нам – нужно, чтобы подольше не уходила санитарочка со своим притворным смехом и с крепкими, но детскими ручками. А о том, что также притворно весело она смеялась ещё совсем недавно на автостанции у себя в Усть-Пиздюйском, ожидая раздолбанный автобус в неизвестную взрослую городскую жизнь, я подумаю как-нибудь в другой раз.

А вот «ходить», ну, посрать значит, в реанимации, и чтобы нагло-свободно, я так и не научился… Честно признаюсь – не моё это! Уж как я упрашивал сестричек разрешить мне до уборной… Всё напрасно: «Не выдумывайте! В «судно» можно и по-серьёзному ходить!». И мне приходилось. Но только ночью, только когда уже из ушей и со «звёздочками» в глазах, только через мольбу ко всем святым о максимально возможной скоротечности процесса. Не ранее лишь как погасят большой свет и останется только дежурное освещение, я раскорячивался над «судном» и опять молил небеса, чтобы: никто, ни сейчас, ни под каким предлогом!!! И – спасибо небесам, они слышали мои молитвы… Но если бы кто-то непрошенный вдруг вошёл в нашу палату, или если бы пресногорьковский дед перестал надрывно хрипеть и спросил вдруг: «А когда Пресногорь-ковка?», или если бы санитарка внеурочно осведомилась вежливо и привычно: «Вы уже управились?», я в панике точно обосрал бы всю палату. Наверное, я утончённая натура.

У нас затяжная презентация. Уже дцатый город. Но сегодня всё особенное. Лару Крофт-Анджелину Джоли и новый фильм с её участием я привёз в свой город. Фильм называется «Гамаль-дийский крест». Именно так, Гамальдийский. Почему-то так.

Мой ли это был город? Каким-то вторым разумом я очень сомневался, потому что декорации, какие отгрохали для презентации нового фильма, уверен, были бы моему городу не по карману и уж точно – не по габаритам. В моём городе нету, ну нету зданий с высоченными сорокаметровыми потолками, со стенами а-ля римский Капитолий!

Я – продюсер, сценарист «Гамальдийского креста» и одновременно нянька Анджелины Джоли, поэтому и не отхожу от неё ни на шаг. Фильм показали одновременно во всех кинотеатрах города, а само общение зрителей с Ларой-Анджелиной я запланировал провести в этом здании с римскими декорациями. До начала встречи со зрителями есть ещё уйма времени. Горожане толпами стекаются к зданию, мне это отчетливо видно через капитолийские окна и – не скрою! – как продюсера, меня радует этот людской мавзолейный поток. Мы с Ларой непринуждённо молчим. Анджелина попивает мартини. А я рисую радужные планы дальнейших презентаций в других городах. Фигали! Пипл хавает, да и декорации в стиле первого фильма «Лара Крофт – расхитительница гробниц» действительно хороши.

Лара, балансируя двумя мачете, задумчиво шагает по канату под углом вверх прямо-таки с кошачьей устойчивостью, и вскоре поднимается на самую верхотуру. Гляжу на неё со спины, вижу её раскинутые руки с мачете. Она замерла там, в вышине, она напряжена и напоминает мне сжатую пружину. И мне это вдруг совсем не нрааавится! «Ты что задумала?!» – кричу ей. Но Лара не отвечает, а вдруг делает сальто назад, другое, третье и… с высоты падает мне под ноги. Падение страшно неудачное – на шею!!! Мачете со звоном разлетаются в стороны, она хрипит и синеет буквально на глазах, кажется – уже начинает биться в конвульсиях. А я ору благим матом: «Ты чо, блядь, удумала? Ты на хуя прыгнула? Где твои страховочные тросы, сука? Ты, блядь, зачем это? Ты на хуя туда полезла? Ты нажралась, что ли, мразь? Тебе же можно только в кино прыгать, а не живьём! Ты хули себя птицей возомнила, курица ты драная?».